Пятница, 27.08.2021, 05:51
История Московского княжества
в лицах и биографиях
Меню сайта

Александр Невский ч. 9

Многократно испытавшее на себе ужасы татаро-монголь­ских нашествий, население Владимиро-Суздальской Руси безропотно приняло «численников». Знавшие обо всем этом по большей части по рассказам, новгородцы готовы были «умереть честно за святую Софию». Смута в летописях пере­дана с большими или меньшими разночтениями, в том числе и принципиального характера. Пожалуй, наиболее логично пересказаны события в «Истории» Татищева, воспроизводя­щей в данном случае ростовскую летопись. Княжич Василий «послушав злых советник новогородцев и безчествоваша численики. Они же з гневом великим, пришед к великому князю
Александру, сказаша и хотяху ити во Орду. Он же разуме беду тую, созва братию и едва упроси послы ханские. Поидоша сами с численики князь великий Александр Ярославич владимирский, и Андрей Ярославич суздальский, и князь Борис Васильковйч ростовский счести Новогородские зем­ли».
Как можно видеть, здесь действуют те же три князя, которые двумя годами раньше выпрашивали в Сарае «проще­ние» Андрею. Теперь это пришлось оплачивать, и начинать приходилось Александру с собственного сына. Василий бе­жал в Псков, откуда его отец отправил в Суздальскую зем­лю, жестоко наказав дружинников, «кто ему советовал тако­вая сотворити».
Новгородский летописец обращает внимание и на еще одну деталь новгородской смуты: «творяху бояре собе лег­ко, а меншим зло». Единицей обложения на Руси издревле были «плуг», «дым», «двор». Обычно татары использовали всюду единицы, принятые в той или иной стране. На Руси татарская дань также взималась с «сохи» (в ней считалось два коня и два работника мужского пола), «деревни» (при­мерно равнявшейся «сохе»), в городах им приравнивался «двор», к которому обычно условно приравнивались те или иные отрасли ремесла. «Вятшие» в Новгороде, по-видимому, сумели, свои «дворы» приравнять к «дворам» простых ремес­ленников. И то, что было разорительно или даже невыпол­нимо для «меньших», «вятших» затрагивало сравнительно мало.
Своеобразной «сатисфакцией» непопулярной на Руси ак­ции трех князей явилось учреждение в Сарае в 1261 г. особой епархии. В Орде, как говорилось, было немало христиан са­мого разного толка. Достижением русской дипломатии яви­лось то, что епископа Митрофана на новую епархию посвя­щал митрополит Кирилл. Новая епархия, конечно, остава­лась под неослабным надзором со стороны татар. Но на Русь отныне стали поступать более свежие и достоверные сведе­ния о положении в Орде.
В 1262 г. была достигнута важная дипломатическая побе­да — заключен мирный договор с Миндовгом Литовским, по которому Полоцк возвращался «под руку» Александра и по­являлась возможность совместных действий против Ордена.
В том же году новгородцы с князем Дмитрием Александрови­чем и полками, пришедшими из Суздальской Руси, взяли Юрьев. С Ригой, Орденом, Любеком и Ганзой был заключен договор о свободной торговле. Западные границы на время были прикрыты. На востоке положение оставалось более чем напряженным.
Как и в других странах, на Руси сбор даней великими ханами был отдан на откуп «бесерменским» купцам, которых сопровождали татарские отряды. «От лютого томленья», «не­терпяще насилья поганых» Ростов и другие города Суздальс­кой Руси дружно восстали и перебили «бесермен» и сопро­вождавшие их татарские отряды. Можно было ожидать но­вого татарского нашествия. Но разорения удалось избежать благодаря одному обстоятельству (возможно, и предусмот­ренного на Руси): сборщики даней были из Каракорума, с которым к этому времени Берке фактически разорвал отно­шения. К тому же Золотая Орда вступила в борьбу с Хулагу, граничившего с Золотой Ордой по Кавказскому хребту. Спор велся, в частности, за Азербайджан. Поэтому Берке счел достаточным вызвать в Орду Александра.
В «Житии Александра Невского», написанного, как гово­рилось, вскоре после смерти князя, это событие упомянуто как бы по свежим следам. «Бе же тогда, — пишет агиограф, — нужда велика от иноплеменник, и гоняхут христиан, велящи с собою воиньствовати. Князь же великий Александр пойде к цареви, дабы отмолити людии и от беды тоя. А сына своего Дмитрия посла на Западные страны» (имеется в виду упомя­нутый поход на Юрьев). Похоже, что получить воинов из Руси Берке на этот раз не удалось. Но он не отпустил князя, оставив его практически в качестве заложника (видимо, опа­саясь активных действий Руси в случае неудачи похода на Хулагу). Отпущен Александр был лишь в следующем году тяжело больным (если не специально отравленным). Не доехав до Владимира, он скончался в Городце, приняв схиму, 14 ноября в возрасте 43 лет.
Почти четверть века, в самый трудный для Руси период, Александр мечем и дипломатией защищал ее от смертельных угроз и с Запада, и с Востока. Он не знал поражений на поле боя, побеждая обычно с меньшими силами. У него трудно усмотреть и дипломатические ошибки. А судить его потом­кам следует не столько по результатам, которых он достиг, сколько по препятствиям, которые пришлось преодолевать.
Автор «Жития» был искренен в плаче: «О, горе тобе, бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Како не упадета ти зеници вкупе со слезами! Како не урвется сердце твое от горкыя туты! Отца бо оставити чело­век может, а добра господина не мощно оставити». И слова митрополита Кирилла — заказчика «Жития», автор воспро­извел как свидетель: «Чада моя, разумейте, яко уже зайде солнце земли Суздальской».




 

Copyright historys.ru © 2021