В популярном назидательном собрании афоризмов
«Изборнике Святослава» говорилось, что «смерти наводиться роком жизненым».
Однако князья лечились. Во врачах у них недостатка не было. Богатый больной,
тяжело занедужив, лечился у кого угодно — и у православных, и у язычников, и у
иноземцев, лишь бы вылечили.
Судя по «Изборнику», хорошие врачи знали свое дело:
при «опытании» — распознавании болезни — они обращали внимание и на образ жизни,
и поведение больного. «Смотри жития его, хожения, седания, едения и всего обычая
его пытай». Потому, что «и деяние мужа, и смеяние зуб (улыбка), и ступание
человека воизвестпт» о нем.
Церковь учила, что «недуг весь рожжается в телесп
человечи в кручине, кручина же происходит от излишнего пития и ядения и спания
и женоложья, иже без времени и без меры». Слишком было бы просто избавиться от
такой кручины. Муки душевной так легко не избыть. Предстояло принять решение —
идти вместе с родными братьями или силой убрать их с пути. Это всегда осуждала
церковь со времен вероломно убитых в XI веке князей Бориса и Глеба, и этим
всегда пренебрегали те, кто вершил политику — и отец Ярослав, и Андрей
Боголюбский... Но теперь в распрю вмешается и Орда...
В новгородской Софии и у Николы шли во здравие,
молебствия обоих Кириллов и Далмата.
В конце концов, еще молодой (ему был 31 год) князь
выздоровел или, как верил летописец, «бог помиловал его».
Когда Батый добился преобладающего влияния при
каракорумском дворе, Огул-Гамиш была свергнута с императорского престола, а
великим ханом сделался его ставленник — хан Мункэ, Александр понял, что настал
нужный момент. Тогда он решился: «Иде Олександр, князь новгородьскый Ярославич
в Татары и отпустиша его Батый с честью великою, давше ему старейшинство во
всей братьи его».
Александр Ярославич стал великим князем всей Руси. Он
в дружбе с митрополией, ему доверяют Сарай и Каракорум и, вероятно, Никею. В
Новгороде его наместник сын Василий.
И вот теперь-то, когда им сделан решающий шаг к новой
политике, разыгрались трагические события. Еще не возвратился Александр во
Владимир, а Батый уже двинул на Русь две рати — воеводу Неврюя во
Владимиро-Суздальскую Русь и воеводу Куремсу — в Галицко-Волынскую. Батый знал,
что князья-союзники откажутся признать верховную власть Александра. С
приближением Неврюя князь Андрей, как туманно писал дружественный Александру
владимирский летописец, «решил со своими боярами, что лучше бежать, чем служить
монгольским властителям». Некоторые владимирские бояре, опасаясь единодержавной
политики Александра, скрылись вместе с Андреем. Андрей бежал в Тверь не только
с боярами, но и с княгиней Даниловной и дружиной. Татары погнались за ним
следом и настигли его у Переяславля, захваченного дружиной тверского князя Ярослава
Ярославича. Тверские дворяне поддержали Андрея, и ему удалось спастись. Но
татары перебили переяславскую дружину, убили воеводу Жидослава, захватили и
убили тверскую княгиню, а детей ее «изоимаша» и «в полон послаша».
Неврюева рать всей тяжестью обрушилась на простой
народ: татары «рассунушася по земли» и «людей бещисла поведоша, да конь и скота
и, много зла створише, отидоша». Массовыми кровопролитиями Орда старалась ещё более
обессилить завоеванную Русь. Через Новгород — Псков — Ревель Андрею удалось
бежать в Швецию к ярлу Биргеру.
Итак, Андрей оказался при дворе врага Александра;
вскоре он вместе с Биргером участвовал в войне против Норвегии.
Ярослав Ярославич тоже успел спастись — он укрылся в
Ладогу, а оттуда попал во Псков, где был принят в князья.
В эту трудную пору «прибыл от татар великий князь
Александр в город Владимир, и встретили его с крестами у Зотолых ворот
митрополит, и все игумены, и горожане и посадили его княжить на столе отца его
Ярослава, и была велика радость в городе Владимире и во всей Суздальской
земле». Спору нет, стол крупнейшего княжества занял достойный и опытный
государственный деятель.
«Князь бо не туне меч носит», он глава княжества.
Теперь в его руках управление, суд, законодательство, войско. Свои права и
обязанности он знает. Но ему и шагу не ступить без думы — совета, его дружинной
знати — бояр, богатых горожан и духовенства. Управляли они землею — городами,
слободами, погостами через своих дворцово-вотчинных слуг. В столичном Владимире
и Переяславле стояли княжеские терема, «дворы», дома бояр. Здесь заседала и
княжеская дума. При дворе жили мужи, занятые делами княжеского хозяйства и
управлением земли — дворские (дворецкие), печатники (канцлеры), стольники,
ключники, конюшие, седельничьи. Из их среды и назначал сейчас Александр
наместников земель — посадников, воевод и тысяцких, ведавших войском, тиунов —
управлявших судом, казной, имуществом, которые «кормились» на этих должностях.
Княжеские доходы складывались из прямых налогов и повинностей и из косвенных —
пошлин.
Прямым налогом была дань с каждого погоста селения
русских и подвластных иноязычных земель. Погосты на севере были центрами
податных и судебных, а также церковных округов. В них определялись повинности в
пользу государства с окрестных сел и слобод. Единицей обложения был «дым» — крестьянская
семья. Князь собирал натуральный оброк во время регулярных объездов.
Прямой доход приносила и внешняя торговля — продажа за
рубеж мехов, воска, льна.
Косвенные налоги шли в виде разного рода пошлин:
судебных — от всех уголовных и гражданских дел, торговых, брачных. Пошлины эти
поступали многочисленным слугам управления и суда. Все они служили одному делу
— выжимали дани и налоги, штрафы и поборы из крестьян и городского люда.
|