Много ездивший, он легко сходился с людьми, но
держался, судя по обмолвкам Елифания, с чувством большого достоинства, вызывал
к себе почтительное отношение. Нелегко было, например, просить Феофана о
какой-либо работе. Епифаний пишет, с каким внутренним напряжением он решился
наконец «понудить» Феофана начертать для него на листе бумаги изображение Софийского
собора. «Аз видя себе от него любима и ее оскорбляема и примесих к дерзости
безстудство понудих его, рекий: «Прошу у твоего мудролюбия да шарми
(красками. — В. С.) накартаеши изображение оныя церкви святыя Софии,
иже в Цареграде…»
«По всему складу своего характера Рублев был долям
противоположностью Феофана. Феофан живой, общительный, подвижный, был полон
потребности воздействовать, убеждать, волновать. Рублев был сосредоточен, погружен
в себя, немного робок, но настойчив в исканиях и в сердце своем хранил тот жар,
который тем больше согревает, чем глубже он запрятан Свидетель
предзакатной вспышки Византии Феофан: вынужден был покинуть родину и чувствовал
себя на чужбине немного отщепенцем… Рублев жил более цельной и здоровой жизнью,
вместе со своим народом, вступившим на широкий путь исторической жизни» (М. В.
Алпатов),
Да, Рублев был человеком иного, чем Феофан, склада, но
главное, чему научился он у греческого мастера, — это огромная свобода в
переживании традиции, живое, свое отношение к искусству, его «разумной
доброте».
Феофан в России не только говорил на русском языке.
Менялся на Москве и язык его творчества. Работа совместно с русскими мастерами
обогащала взаимными влияниями. Фрески обеих расписанных московской дружиной
Феофана церквей не сохранились. Но вряд ли московские стенописи были подобны
потрясающим, неистово-темпераментным фрескам, созданным им в Новгороде.
Свидетельством новых настроений Феофана и его
окружения осталась не только Донская Богоматерь. В конце XIV или в первые годы
XV века в Москве сложилась целая школа художественного украшения рукописей.
Родоначальником ее признается все тот же Феофан. Возможно, что наиболее
определенный вклад Рублев внес в создание миниатюр и заставок Евангелия
Хитрово. Ему приписывается изображение ангела — символа евангелиста Матфея.
По-видимому, Рублевым же написаны некоторые из буквиц в виде растений, животных
и птиц в этой книге. «Своеобразие и обаяние стиля Рублева в этом произведении
проявилось вполне; гармония и светлость нежных холодноватых красок, как бы
излучающих свет, глубоко человечная задушевность образов, приверженность к
композиции в круге, свободная грация и ритм, достойные искусства древних
греков, трогательное внимание к миру животных и растений. Все изображенное — от
юношески сильного задумчивого ангела с книгой в руках (символа человека и его
стремления к знанию), который стремительно вступает в сияющий золотом круг, до
голубой цапли, как бы размышляющей над кротко взирающим на нее змеем., полно
ясности, силы и всеобъемлющей ласковости» (Н. А. Демина).
Особенно близок ангел в Евангелии Хитрово к будущим
рублевским фрескам 1408 года во Владимире. Образы этой фресковой росписи
принято называть «родными братьями и сестрами» миниатюр и заставок Евангелия.
1380–1390-е годы — время сначала обучения, а затем и созревания Рублева как самостоятельного
художника. В эти же годы произошло поворотное событие в его жизни. Рублев стал
монахом.
|