Церковная политика великого князя Дмитрия была
направлена на создание самостоятельной великорусской церкви, глава которой,
митрополит, избирается и действует согласно указаниям светских властей.
Здесь, как и во многом другом, Дмитрий ставил задачи, решить которые удалось
лишь его правнуку-Ивану III.
Действия великого князя вызвали острое недовольство
значительной части духовенства. Наиболее-авторитетным лицом церковной оппозиции
был уже известный читателю игумен Сергий Радонежский. Его ближайшими сподвижниками
были игумены подмосковных общежительных монастырей Афанасий (Высоцкий
монастырь близ Серпухова), Федор, племянник Сергия (Симоновский монастырь на
южной окраине Москвы), Иван (Высоко-Петровский монастырь на северной окраине
Москвы), Андроник (Спасский монастырь на р. Яузе).
Церковно-политическим идеям Сергия сочувствовали
многие представители боярства. У московских «старцев» имелись единомышленники и
в других княжествах.
Летом 1378 г. «старцы» предприняли первую попытку
заставить князя Дмитрия отказаться от его планов относительно Митяя. Они
сделали ставку на митрополита Киприана, который в 1375 г. был поставлен на
Литву с тем условием, что после смерти: Алексея он объединит под своей властью
всю митрополию.
Фигура митрополита Киприана стараниями историков и
литературоведов в последние годы все ярче выступает из мрака забвения. Диапазон
оценок его личности и деятельности очень широк: от «проходимца» до одного из
крупнейших деятелей «православного возрождения», утонченного интеллектуала,
далеко обогнавшего свое время.
Биография Киприана известна лишь в самых общих
чертах, с большой долей предположений. Будущий митрополит происходил из
знатного болгарского рода Цамблаков. В юности он покинул родину и вместе с
выдающимся деятелем древнеболгарской литературы, впоследствии патриархом,
Евфимием Тырновским перебрался в Византию. Приняв монашество, Киприан долгое
время жил на Афоне. Здесь, в скалистых горах над Эгейским
морем, ютились десятки больших и малых монастырей. В XIV—XV вв. Афон был самым
авторитетным центром православного монашества, питомником высшей церковной
иерархии, рассадником не только теологических, но и общественно-политических
доктрин.
Вероятно, именно на Афоне Киприан познакомился с
патриархом Филофеем, пережидавшим там тяжелые времена изгнания. В 1364 г.
Филофей вновь вернулся на патриарший престол и призвал Киприа-на для выполнения
различного рода ответственных поручений. В ходе одной из своих дипломатических
миссий Киприан сумел расположить в свою пользу литовских князей и с их помощью
стал митрополитом Киевским в декабре 1375 г.
Митрополит Алексей и его окружение, по-видимому, не
питали к литовскому митрополиту особой вражды. Во время своего приезда в
Северо-Восточную Русь в 1374 г. он поразил их своими обширными познаниями,
увлек головокружительными планами объединения всех сил православного мира для
борьбы с натиском мусульман и католиков. Невозмутимых, погруженных в молчание
лесных подвижников Киприан сумел заинтересовать рассказами о византийском
исихазме — мистическом течении, последователи которого путем строгого
аскетизма и особого рода психофизических приемов «приближались к богу». В
молитвенном экстазе перед их взором вспыхивало ослепительное сияние — то
самое, что, согласно Евангелию, окружило Христа в момент его общения с богом на
горе Фавор.
Познакомившись на Афоне с учением основателей исихазма
Григория Синаита и Григория Паламы, Киприан стал их последователем.
И все же московских «ревнителей благочестия» Киприан
привлекал не столько как проповедник исихазма. Прежде всего они видели в нем
энергичного политика, убежденного сторонника старых традиций в отношениях между
церковью и великокняжеской властью. Такой
человек, как Киприан, мог с успехом противостоять посягательствам московского
князя на политический суверенитет митрополичьей кафедры. Успешнее, чем кто-либо
другой, Киприан мог добиваться сохранения единства русской митрополии — одного
из главных условий ее политической самостоятельности.
Конечно, от Киприана трудно было ожидать того
московского патриотизма, который столь ярко окрасил деятельность митрополита
Алексея. Однако все понимали, что времена Алексея минули безвозвратно.
После смерти Алексея Киприан налаживает тайные
контакты с московскими «старцами». Его собственное положение к лету 1378 г.
оказалось крайне 'Неустойчивым. Со смертью Ольгерда Киприан лишился
могущественного покровителя. Другой доброхот Киприана, патриарх Филофей, еще в
1376 г. был вновь сведен с престола. Новый патриарх Макарий враждебно относился
к Киприану и готов был пойти навстречу московским требованиям относительно
Митяя.
Оказавшись в политической изоляции, Киприан решился на
отчаянный шаг. В июне 1378 г. он отправился в Москву.
Некоторые подробности этой рискованной и в сущности
загадочной поездки мы узнаем из двух посланий митрополита Киприана к
единомышленникам — игумену Сергию Радонежскому и его племяннику Федору.
Митрополит хотел во что бы то ни стало попасть в Москву, где он надеялся
оказаться под защитой авторитета Сергия и его «старцев». Они должны были
удержать князя от расправы с незваным гостем. Каковы были дальнейшие планы
Киприана — можно только догадываться. Вероятно, он рассчитывал при личной
встрече склонить князя Дмитрия к сотрудничеству, к отказу от поддержки Митяя.
Посредником в этих переговорах мог стать игумен Сергий.
Московский князь через своих людей узнал о намерениях
Киприана и решил не допустить его в Москву. На дорогах, по которым мог ехать
Киприан, были выставлены крепкие заставы. Если верить Киприану, воеводы имели
приказ действовать по обстоятельствам и в случае необходимости даже убить митрополита.
Послы Сергия, направленные для встречи Киприана и сопровождения его в Москву,
были задержаны по приказу князя Дмитрия.
Узнав от кого-то о княжеских заставах на дорогах,
Киприан «иным путем прошел». Ему обязательно нужно было попасть в Москву. Но
именно здесь его ожидало разочарование. Никаких решительных действий в его
поддержку «старцы» не предпринимали. Митрополит воочию убедился в своей
ошибке: он переоценил влияние «старцев» на князя, их готовность рисковать
всем.
Как это ни парадоксально, именно князь Дмитрий
Иванович, воспитанием которого занимался сам митрополит Алексей, менее, чем
кто-либо из потомков Калиты, питал уважение к «святительскому сану». Он
приказал арестовать Киприана и его свиту. Митрополита содержали в строгом
уединении, под надзором самых преданных княжеских слуг. Опасаясь протестов со
стороны «старцев» и их московских единомышленников, князь стремился побыстрее
отделаться от назойливого иерарха. Вечером следующего дня, пишет Киприан,
«пришли, вывели меня, и я не знал, куда меня ведут — убивать или потопить?».
Выдворили Киприана ночью. Конвойные, сопровождавшие
его до самой литовской границы, были облачены в одежду, снятую со слуг
митрополита. «Слуг же моих — сверх многого и злого, что с ними сделали,
отпуская их на клячах разбитых без седел, в одежде из лыка, —из города вывели
ограбленных и до сорочки, и до штанов, и до подштанников; и сапог, и шапок не
оставили на них!» —писал Киприан в послании к
Сергию и Федору 23 июня 1378 г.
|