Это послание —великолепный образец эпистолярного
жанра. Болгарин Киприан в отличие от других митрополитов — выходцев из Византии
свободно владел русским языком и даже оставил заметный след в литературе.
Местами в послании прорывается еще не остывшая, клокочущая ярость. Однако как
истинный дипломат византийской школы Киприан не дает чувствам захлестнуть разум.
Он обращается не только к двум игуменам, но и ко всем, кто «единомудрен» с
ними. Послание представляет собой краткое политическое «credo» Киприана. Его
основные положения: незаконность возвышения Митяя; необходимость сохранить
единство митрополии; возврат
к старым, «доалексеевским», нормам
отношений между московским князем и
митрополитом.
Учитывая, что послание могло попасть и в руки к князю
Дмитрию, митрополит подробно развивает мысль о том, какую пользу он сам принес
и еще мог бы принести Москве. Между строк читается заветная мысль Киприана: во
имя «высших интересов» он готов забыть обиды, нанесенные ему князем, и сотрудничать
с ним на условиях равноправного союза, но отнюдь не подчинения: «Два с
половиной года я в святительстве... Не вышло из уст моих ни слова против князя
великого Дмитрия — ни до поставления, ни по поставлении, — ни на его княгиню,
ни на его бояр. Не заключал я ни с кем договора, чтобы другому добра хотеть
больше, чем ему, — ни делом, ни словом, ни помыслом. Нет моей вины перед ним.
Наоборот, я молил бога о нем, и о княгине, и о детях его, и любил от всего
сердца, и добра хотел ему и всей отчине его. А если слышал, что кто-нибудь замышляет
на него зло, ненавидел того. И когда мне «приходилось служить соборно, ему
первому велел '«многая лета» петь, а уже потом другим.
...Я к нему ехал, чтобы благословить его, и княгиню
его, и детей его, и бояр его, и всю отчину его, и жить с ним в своей
митрополии, как и мои братья митрополиты с отцом его и с дедом, с князьями великими.
А еще дарами честными хотел его одарить...»
Примечательно, что Киприан обещает «жить» с князем
так, как жили митрополиты с его отцом и дедом. Об отношениях Алексея с самим
Дмитрием Киприан намеренно умалчивает.
В конце послания Киприан бодро заявляет: «Мне же...
бесчестье большую честь придало по всей земле и в Царьграде». Действительно,
ему ничего другого и не оставалось, как отправиться на Босфор и там пытаться
воспрепятствовать признанию Митяя. 18 октября 1378 г. он отправил из Киева
своим московским друзьям краткое послание, в котором благодарит их за
присылку вестей, ободряет и сообщает о своем скором отъезде в Константинополь.
Киприан отправился в Константинополь сухим путем:
через Молдавию и Болгарию. По дороге, на Дунае, он был дочиста ограблен
разбойниками, но вскоре поправил свои дела, заехав в родное Тырново.
Земляки во главе с самим патриархом Евфимием очень
тепло приняли Киприана.
В мае 1379 г. митрополит прибыл наконец в столицу
Византии. Там, по выражению одного источника, «питаясь тщетными надеждами», он
провел около года. В июне 1379 г. он стал свидетелем низложения императора
Андроника IV и торжества его отца, Иоанна, вернувшего себе престол. Вскоре
новый император созвал церковный собор для осуждения патриарха Макария,
ставленника Андроника. На этом соборе присутствовал и Киприан.
Новый патриарх Нил был избран лишь год спустя— в июне
1380 г. Вскоре после этого Киприан внезапно покинул Константинополь и ни с чем
уехал обратно в Киев.
Потерпев неудачу в истории с Киприаном, московские
«старцы» не сложили оружия. Они стали искать новых путей к достижению своих
целей, новых людей, способных противостоять Митяю. Весной 1379 г. они сделали
ставку на суздальского епископа Дионисия.
Этот иерарх по образу мыслей был «единомудрен» с
Сергием Радонежским. Воспитанник Киево-Печер-ского монастыря, он впоследствии
перебрался в Нижний Новгород, где основал Печерский монастырь. Как и Сергий,
Дионисий стремился к обновлению русского монашества, к распространению общежительных
монастырей — «киновий». В своей обители он воспитал несколько видных
подвижников, среди которых наиболее известным был «старец» Евфимий — основатель
Спасского монастыря в Суздале.
Церковные авторы не жалели хвалебных эпитетов по
адресу Дионисия. Если верить одному из них, в лице Дионисия церковь имела «мужа
тихого, кроткого, смиренного, искусного, премудрого, разумного, вдумчивого и
рассудительного, искусного в божественных писаниях, в поучениях и толковании
книг».
В 1374 г. митрополит Алексей решил восстановить
упраздненную им в 60-е годы суздальскую епископскую кафедру. Дионисий, через
Сергия и других «старцев» связанный с Москвой, был признан наилучшей
кандидатурой на этот очень ответственный в политическом отношении пост.
Алексей не ошибся в своем выборе. После смерти
митрополита Дионисий оказался одним из самых стойких его последователей. Прибыв
в Москву на собор, Дионисий демонстративно выказывал пренебрежение к Митяю,
не явился к нему с поздравлением по случаю прихода к власти. При встрече между
епископом и кандидатом на митрополию произошел крупный разговор, записанный
кем-то из окружения Дионисия. Митяй надменно заметил: «Разве ты не знаешь, кто
я? Мне подвластна вся митрополия!» «Не имеешь ты надо мной никакой
власти,—возразил Дионисий. — Лучше было бы тебе придти ко мне за благословением
и поклониться мне: ведь я епископ, а ты пол. Кто же старше: епископ или поп?»
«Ты меня попом назвал, а я тебя и попом не оставлю! — вскипел Митяй. — И
скрижали твои (знаки епископского достоинства.— Н. Б.) своими руками спорю! Но
не сейчас отомщу тебе, а когда вернусь из Царь-града...»
Собор епископов состоялся в конце 1378 — начале 1379
гг. На соборе Дионисий заявил о незаконности (планов относительно Митяя. Вскоре
стало известно, что он намеревается поехать в Константинополь, чтобы там
помешать успеху замыслов Митяя и великого князя Дмитрия. Узнав об этом, князь
распорядился арестовать Дионисия. Суздальский владыка стал клясться, что не
будет более выступать против Митяя. Дмитрий хорошо знал цену обещаниям, даваемым
в застенке. Еще на примере митрополита Алексея он убедился в том, что слово
церковного иерарха — такая же сомнительная гарантия, как и княжеское
«крестоцелование». Поэтому он не спешил освобождать Дионисия.
Вот тут-то в ход событий вмешался, наконец, и
сам Сергий. Он взял Дионисия «на поруки», подтверждая нерушимость его клятв. В
начале лета 1379 г. Дионисий получил свободу и отправился в свою епархию. Там
он не пробыл и недели: нарушив клятву и «поручника свята выдав», суздальский
епископ через Орду отправился в Константинополь.
Разгневанный Митяй обрушил на головы Сергия и Дионисия
град упреков и проклятий и даже пригрозил разорить Троицкий монастырь и другие
лесные обители. Впрочем, до исполнения угрозы дело не дошло. Митяй решил
прежде получить официальное признание патриархии, а затем уже, развязав себе
руки, расправиться со своими недоброжелателями на Руси. В середине июля 1379 г.
он выехал из Москвы в сопровождении большой свиты, в состав которой помимо
клириков входили и великокняжеские бояре. Во главе посольства князь поставил
своего ближнего боярина Юрия Васильевича
Кочевина-Олешинского.
|