Борьба с Москвой не ослабляла Тверь, а лишь поднимала
ее авторитет в русских землях. В 1317 г. Михаил Тверской нанес сокрушительное
поражение Юрию и сопровождавшему его татарскому военачальнику Кавгадыю в битве
у села Бортенева, близ Твери. Татары Кавгадыя побросали стяги и сдались. В плен
к тверичам попала и жена Юрия, сестра хана Узбека. Сам Юрий едва успел уйти в
Новгород. И хотя эта неслыханная дерзость в конечном счете и погубила Михаила
Тверского, эхо Бортеневской победы разнеслось по всей Руси.
В горячке борьбы с тверской военной силой московские
Даниловичи позабыли о главном: во имя чего ведут они эти бесконечные войны?
Иван Данилович Калита, став московским князем, должен был срочно позаботиться
об идейном обосновании своей политики. Слишком очевидны, неприглядны были чисто
эгоистические цели и разбойничьи методы деятельности его предшественника Юрия.
Даже в ту эпоху всеобщего ожесточения людям свойственно было искать высший
смысл своей повседневной борьбы.
Для начала Москве нужен был хотя бы свой, местночтимый
святой. И здесь как нельзя кстати пришлась новая размолвка митрополита Петра с
Тверью. Иван Данилович всячески чтил его в Москве, уговаривал пожить как можно
дольше. Возможно, он заводил разговор о причислении к «лику святых» своего
отца Даниила, построившего неподалеку от города Данилов монастырь.
Развязав мошну, Иван Данилович принялся за постройку
в московском Кремле каменного храма. Его посвящение Успению Богоматери
повторяло посвящение кафедрального собора во Владимире.
4 августа 1326 г. митрополит участвовал в закладке
московского Успенского собора. Осенью он занемог. По Москве ходили слухи, что
митрополит, чувствуя приближение смерти, завещал похоронить себя не в Киеве или
Владимире, а именно здесь, в недостроенном московском соборе. Рассказывали
также, что он якобы оставил московскому тысяцкому Протасию свои личные
сбережения, приказав истратить их на достройку собора.
21 декабря 1326 г. гроб с телом Петра был опущен в
мерзлую землю среди строительного мусора и обледенелых фундаментов Успенского
собора. Над могилой стоял московский князь Иван, только что вернувшийся из
Орды. Отпевание совершал случившийся в Москве по церковным делам луцкий епископ
Феодосий. «Случайный гость Калиты», как назвал Петра один дореволюционный
историк, оценил усердие князя и, по-видимому, действительно распорядился похоронить
себя в Москве. Впрочем, и без всякого завещания Петра Иван Калита мог
самовольно оставить его тело в Москве. Даниловичам не в новинку было строить
свои планы в буквальном смысле «на костях». В 1319 г. Юрий Данилович долго не
отдавал тверским боярам привезенное им из Орды тело князя Михаила, видимо,
требуя от них каких-то политических уступок.
Сразу же после кончины Петра Иван Калита с помощью
своих придворных книжников занялся подготовкой его канонизации, т. е.
«причисления к лику святых». Прежде всего требовались доказательства святости
Петра. Тут же сыскался человек, который клялся, что видел, как во время похорон
митрополит поднялся из гроба и стал благословлять собравшийся народ и самого
князя Ивана. Через 20 дней у гробницы Петра исцелился сухорукий, вслед за ним —
глухой, затем — слепой. Все эти «чудеса» тщательно записывались и были изложены
в особом церковно-литературном произведении— «Сказание о смерти митрополита
Петра». Вскоре было составлено и другое обоснование канонизации— «Чтение на
память митрополита Петра». В начале 1327 г. во Владимире на съезде светских и
церковных владык, посвященном вступлению на владимирский «стол» нового
великого князя Александра Михайловича, было принято решение о местном, в
масштабах Северо-Восточной Руси, почитании Петра как святого.
Это решение, неприятное для тверских князей, по-видимому, сумел отстоять
близкий к Петру ростовский епископ Прохор, исполнявший обязанности духовного
главы Северо-Восточной Руси до прибытия нового митрополита. Что касается
патриарха Константинопольского, то он лишь в 1339 г. согласился признать
«святость» Петра.
14 августа 1327 г., накануне престольного праздника,
в Москве состоялось освящение заложенного при участии митрополита Петра собора
Успения Богоматери. Торжественный молебен совершал ростовский епископ Прохор.
Язык христианских образов и символов в те времена широко использовался для
передачи вполне определенных политических идей. Задумав посвятить главный
московский храм Богоматери, Иван Калита сделал очень серьезную политическую
заявку. Культ Богоматери со времен «крестителя Руси» князя Владимира Киевского
занимал особое место в русском православии, являясь своего рода
религиозно-политическим знаменем киевских и владимирских великих князей. Корни
этого явления уходили в дохристианскую древность. Главные праздники
богородичного цикла — Рождество (8 сентября) и Успение (15 августа)— отмечались
в конце лета — начале осени. Они заступили место славянских языческих
праздников в честь богини плодородия. Богородица стала христианским аналогом древнего
женского божества, матери всего сущего.
Определенную роль в оформлении богородичного культа на
Руси в своего рода религиозную формулу идеи государственности сыграла
византийская традиция. «Византийское почитание Божией Матери,— писал
известный русский византинист Н. П. Кондаков,— основывалось на примере самой
столицы, где не только народ, но и власти, начиная с императоров, проявляли в
этом культе высшее религиозное одушевление». В одном лишь
Константинополе в византийскую эпоху известно около 50 храмов, посвященных Богоматери. Икона «Богоматерь Одигитрия» («Путево-дительница») считалась
главной святыней империи. В константинопольском Влахернском монастыре в 469 г.
император Лев Великий поместил в золотом ковчеге принесенную из Палестины «нешвенную»
ризу Богоматери. В память об этом событии был установлен особый церковный
праздник Положения Ризы Богоматери (2 июля). Когда Константинополю угрожала
опасность, ризу извлекали из ковчега и носили по городским стенам. Считалось,
что она много раз спасала город от беды. Положению Ризы была посвящена церковь,
устроенная над Золотыми воротами византийской столицы.
Успению Богоматери была посвящена первая церковь,
выстроенная князем Владимиром после крещения, так называемая «Десятинная». В
честь Успения был освящен выстроенный в 1077 г. собор Киево-Печерского
монастыря. По преданию, его строителями были греческие мастера, присланные
самой Богородицей, явившейся им во Влахернском монастыре. Вскоре собор в честь
Успения по образцу киево-печерского был выстроен и в черниговском Елецком
монастыре. В XII в. соборы во имя Успения Богоматери были возведены в
главнейших русских городах — Смоленске, Рязани, Владимире-Волынском, Галиче.
Как правило, строителем собора был князь, а «пользователем»— епископ.
Связь богородичного культа с развитием феодальной
государственности особенно ярко проявилась в Северо-Восточной Руси. Главные
соборы во Владимире, Суздале, Ростове, Ярославле были посвящены Успению
Богоматери. Культ Богородицы утверждался и монастырским строительством: во
Владимире в домонгольский период известны монастырские соборы в честь
Рождества и Успения Богоматери, в Суздале — в честь Положения Ризы.
В середине XII в. Андрей Боголюбский, стремясь к
политической и церковной независимости от Киева, выдвинул идею об особом
покровительстве Богородицы Северо-Восточной Руси. Он посвятил Рождеству Богородицы
свой придворный храм в Боголюбове, Положению Ризы — церковь над Золотыми
воротами во Владимире. С помощью послушных ему церковных властей Боголюбский
ввел на Руси неизвестный Византии праздник Покрова Богоматери. Идеологической
подоплекой праздника Покрова была мысль об особом расположении Богоматери к
славянам. Согласно преданию, в VI в. н. э. во Влахернском монастыре, расположенном
на окраине Константинополя, произошло «чудо»: Андрей Юродивый, родом славянин,
удостоился видеть саму Богоматерь, в знак покровительства простиравшую над
людьми свой чудотворный покров.
В честь праздника Покрова (1 октября) Андрей
Боголюбский в 1165 г. выстроил близ Владимира, на реке Нерль знаменитую
белокаменную церковь. Главной святыней Северо-Восточной Руси со времен Андрея
почиталась икона Владимирской Богоматери, привезенная им из Киева.
Владимирские книжники поспешили создать особое «Сказание» о «чудесах» этой
иконы. Ее создателем они называли самого евангелиста Луку.
Успенский собор в Москве стал новым звеном в этой цепи
религиозно-политических символов, уходившей своим началом ко временам первых
киевских князей. С постройкой этого храма Иван Калита включился в борьбу за
роль наследника духовных ценностей, накопленных предшествующим историческим
развитием русских земель. Отныне эта борьба станет неотъемлемой частью его
деятельности, залогом прочности, необратимости его военно-политических
успехов.
Археологические раскопки последних лет свидетельствуют
о том, что московский Успенский собор 1327 г. отличался большими размерами и,
вероятно, повторял архитектурные формы владимиро-суздальских храмов. Однако
упадок строительной техники в результате монголо-татарского ига дал о себе
знать. В то время как многие храмы XII в. сохранились и доныне, собор Ивана
Калиты уже через полтора столетия обветшал, дал трещины и был разобран. На его
месте итальянский зодчий Аристотель Фиораванти в 1475— 1479 гг. выстроил новый
Успенский собор, ставший архитектурным символом единого Российского государства.
|