ПРАВЛЕНИЕ МИТРОПОЛИТА АЛЕКСЕЯ
Новому московскому князю Дмитрию Ивановичу исполнилось
всего 10 лет, когда он вступил на престол (родился 12 октября 1350 г.).
Следовательно, говорить о характере малолетнего князя еще рано. Он мог только
княжить, но не управлять. Малолетством московского великого князя
воспользовались другие князья. Великое княжение было передано не Дмитрию
Ивановичу, а суздальскому князю Дмитрию Константиновичу, «…не по отчине, ни по
дедине». Однако используя «замятию» в Орде, когда появилось несколько
враждующих ханов, московские бояре добились для своего князя ярлыка на великое
княжение. Двенадцатилетний Дмитрий Иванович сел на великом княжении, на столе
отца и деда в 1363 г.
В ту пору своей жизни Дмитрий Иванович, конечно, не
мог вести самостоятельной политики. За его спиной чувствуется присутствие
опытных государственных людей, умевших твердо и решительно направлять события в
определенное русло. Действительно, у кормила правления в Московском княжестве
стоял замечательный государственный деятель XIV в. – митрополит Алексей. Он
родился в 1299 г., судя по тому, что он был семнадцатью годами старше Симеона
Гордого. Его отец боярин Федор Бяконт имел 5 сыновей, старший из которых,
Елферий, впоследствии принял в монашестве имя.Алексей. По древнему преданию,
Елферия крестил Иван Данилович Калита, хотя сам Калита в это время был еще
мальчиком («…еще тогда юн сый»).
В те отдаленные времена, о которых идет речь, перед
молодыми людьми из знатных семей обычно лежали только две дороги: военная или
духовная. Елферий выбрал вторую и с юных лет (двадцати лет от роду) посвятил
себя монашеству. Он постригся под именем Алексея в Богоявленском монастыре, находившемся
в непосредственном соседстве с Кремлем. Здесь Алексей подружился с другим
монахом, Стефаном, братом Сергия Радонежского, происходившим из рода ростовских
бояр, которые перешли на московскую службу. Стефан был любимым духовником
московских аристократов. Среди них называли Симеона Гордого, тысяцкого Василия
с его братом Федором и многих «старейших» бояр. Монашеский кружок поддерживал
тесные связи с самим митрополитом Феогностом.
Близость Алексея к высшему боярству и великокняжеской
семье, а также его несомненные способности обратили на него внимание церковных
верхов. Митрополит Феогност сделал Алексея своим наместником, обязанным
«…спомогати ему и розсужати церковные люди вправду по священным правилом».
Таким образом Алексей оказался в центре всех церковных дел и нередко заменял
Феогноста, разъезжавшего по своей обширной митрополии. По мысли Симеона
Гордого, митрополичий престол должен был перейти к Алексею, поставленному
епископом во Владимир. Это произошло незадолго до смерти Симеона, который
вместе с Феогностом тогда уже прочил Алексея в митрополиты и посылал об этом
запрашивать в Константинополь.
Для Москвы характерно, что Феогност, столько
трудившийся в пользу своей новой родины, как позже Киприан и Фотий, все-таки не
был канонизирован. Этой чести удостоились в Москве только русские митрополиты –
Петр, Алексей, Иона, в XVII в.- Филипп. Так даже в деле признания святых Москва
резко повернула в русское русло, наполнив святцы большим количеством русских
угодников и поставив на первое место своих «московских чудотворцев». В 1354 г.
Алексей пошел в Царьград ставиться на митрополию. Впервые Москва выдвинула и
упорно отстаивала своего кандидата, к тому же коренного москвича по
происхождению.
Поставление Алексея Бяконтова в митрополиты было
первым шагом к созданию русской национальной церкви и свержению зависимости от
константинопольской патриархии. Это прекрасно понимали в греческой столице, где
русский кандидат дожидался своего поставления в течение года. Настольная
грамота, данная Алексею от патриарха 30 июня 1354 г., выражала мысль, что
Алексей был поставлен в митрополиты как русский «уроженец» и там воспитанный,
по своему «благоговейнству и добродетели». Хотя Алексей знал греческий язык и
был образованнейшим человеком в русском обществе, он несомненно уступал в
смысле внешней полировки утонченным византийским иерархам. Согласие на
поставление Алексея в митрополиты было вынужденным и дано было
константинопольской иерархией лишь под давлением тяжелых обстоятельств.
|