МОСКОВСКИЕ ТЫСЯЦКИЕ
Уже А. Е. Пресняков отмечал, что существование
князей-совладельцев в Москве способствовало независимости московских тысяцких,
которые должны были каким-то, образом регулировать противоречивые интересы великого
князя и его сородичей в Москве. Это верно, но положение московских тысяцких и
без того было выдающимся, так как в их ведении находилось городское население,
как и в других городах Северо-Восточной Руси. В первой половине XIV а власть
тысяцких в Москве была настолько велика, что в договоре Симеона Гордого с
братьями тысяцкому отведено место тотчас после великого князя. Выражение
договора «мой тысяцкий» показывает, что тысяцкий назначался князем, но это не
мешало тысяцким при поддержке бояр и горожан становиться грозной силой, с
которой приходилось считаться самим великим князьям. Ведая судебной расправой
над городским населением, распределением повинностей и торговым судом, тысяцкие
вступали в близкие отношения с верхами городского населения, а при благоприятных
условиях могли опереться на широкие круги горожан. Поэтому смена тысяцкого
затрагивала интересы многих горожан и была важным политическим делом, а не
просто сменой одного княжеского чиновника другим. Этим объясняется тенденция
тысяцких передавать свою должность по наследству, что особенно заметно в Твери,
где тысяцкие удержались значительно дольше, чем в Москве. В Твери должность
тысяцкого сделалась наследственной в роде Шетневых; по их родословной тверскими
тысяцкими были Михаил Шетнев, его сын Константин Шетнев и внук Иван Константинович
Шетнев.
В Москве должность тысяцкого находилась также в руках
знатнейших бояр – в первой половине XIV в. в родах Хвостовых и
Воронцовых-Вельяминовых.
Родоначальник Воронцовых-Вельяминовых, Протасий, по
родословным книгам был тысяцким при Иване Калите, но при том же князе позже
сделался тысяцким Алексей Петрович Хвост, попавший в опалу при Симеоне Гордом.
Поэтому уже в договорной грамоте Симеона Гордого с братьями отмечается, что
Алексей Петрович «…вшел в коромолу к великому князю». Младшие братья, Иван и
Андрей, обещают не принимать крамольника и его детей «…и не надеятись вы его к
собе до Олексеева живота». Этого Алексея Петровича отождествляют с боярином
Алексеем Босоволковым, ездившим в 1347 г. в Тверь за невестой Симеона Гордого,
впоследствии его третьей женой Марией. Это предположение находит полную опору в
одном, правда, позднем летописном известии. По родословным книгам, отцом
Алексея был Петр Босоволков, бывший у великого князя наместником московским.
Позднейшие родословные выводили Босоволкова «…ис цысарские земли из Риму», но
это предание – обычная выдумка родословцев, старательно выводившая русские
дворянские роды из-за границы.
Тотчас же после смерти Симеона боярин Алексей Хвост
занял должность московского тысяцкого. Таким образом, запрещение Ивану и Андрею
принимать Алексея как будто говорит о том, что младшие братья великого князя поддерживали
тысяцкого. В 1356 г. Алексей Петрович был таинственным образом убит. Это
произошло как-то удивительно непонятно, сообщает современник, «…точно он был
убит неведомо от кого и неведомо кем, только оказался лежащим на площади;
некоторые говорили, что на него втайне совещались и составили заговор, и так от
всех общей думой, как Андрей Боголюбский от Кучкович, так и этот пострадал от
своей дружины». Летописец, писавший эти строки, видимо, знал больше, чем хотел
сказать, но и без того сравнение Алексея Петровича с Андреем Боголюбским, а
убийц – с Кучковичами очень показательно. Симпатии современников были на
стороне убитого, а не его убийц.
Кто же принадлежал к дружине Алексея Петровича?
Воскресенская летопись к словам «общею думою» прибавляет слово «бояр».
Типографский летописец сообщает: «…нецые же глаголют, яко общею думою боярскою
убьен бысть». В Никоновской летописи читаем об отъезде из Москвы в Рязань
«…больших бояр московских» и возвращении в Москву только через год боярина
Михаила и брата его Василия Васильевича Воронцова-Вельяминова. Отъезд бояр
поставлен в тесную связь с тем, что «…бысть мятеж велий на Москве ради того
убийства»
А. Е. Пресняков правильно видит во всех этих событиях
мотив борьбы за должность тысяцкого и связанное с ней значительное влияние и
особое положение тысяцкого. Но дело было не только в этом, айв том, что
тысяцкие стояли в исключительной близости к городскому населению. Поэтому
убийство тысяцкого затронуло широкие круги москвичей-горожан, в первую очередь
купцов. Среди больших бояр, отъехавших из Москвы, назван представитель другого
московского боярского рода, из числа которых выходили тысяцкие, – Василий
Васильевич Воронцов-Вельяминов. Должность тысяцкого была наследственной в его
роде: «А у Протасья сын Василий, а был тысяцкой же, а у Василия 4 сына: большой
Василий, а был тысяцкой же»,- читаем в родословной книге. В «мятеже велием»,
случившемся после смерти Алексея Петровича, принимали участие враждующие
боярские группировки и горожане, не забывшие еще вечевых традиций русских
городов первой половины XIV в. Не случайно же в одном летописном известии
москвичи названы типичным термином, обозначавшим в Древней Руси свободных
людей: «мужи москвичи». В истории с убиением тысяцкого Алексея надо
предполагать гораздо более глубокую подоплеку, чем простая боярская интрига.
Это – этап в борьбе горожан за их привилегии, которым угрожала великокняжеская власть.
Подобное предположение найдет себе подтверждение в дальнейшей истории
московских тысяцких.
Княжение Ивана Ивановича Красного и малолетство
Дмитрия Донского были временем, когда прежние порядки сохранялись еще очень
устойчиво. Этому помогало то обстоятельство, что в Москве был единственный
князь-совладелец, с которым приходилось сталкиваться великому князю. Дело в
том, что по смерти Симеона Гордого его треть перешла к Ивану Ивановичу Красному,
в руках которого, таким образом, соединилось владение двумя третями Москвы.
Одна же треть Москвы осталась у Владимира Андреевича как наследника умершего
Андрея Ивановича.
Отношения между великим князем и князем-третником
постоянно определяются в договорных и духовных великих князей. Например, Иван
Иванович, приказав «отчину свою Москву» сыновьям Дмитрию и Ивану, устанавливал
права младшего князя-совладельца: «А братаничу своему князю Володимиру на
Москве в наместничестве треть, в тамзе, в мытех и в пошлинах городьских треть,
что к городу потягло». И все остальные доходы шли для раздела «все на трое»,
подобно тому, как «…вси три князя блюдуть сопча с одиного» численных людей.
Известно, что Иван, младший брат Дмитрия Донского, умер в малолетстве, и
владение Москвой по-прежнему удержалось только в руках великого князя и его
двоюродного брата, Владимира Андреевича.
Отношения между великим князем и его удельным собратом
определялись и в договоре Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем 1388 г., по
которому устанавливалось безусловное первенство великого князя в Москве: «А
судов ти московьских без моих наместников не судити, а яз иму московьскый суды
судити; тем ми ся с тобою делити». Таким образом, соглашаясь делиться доходами,
великий князь оставил за собой право московского суда, хотя тут же дал
обязательство совместно («…блюсти ны с одного») ведать городских людей и в
службу их не принимать.
|