Вероятно, в московских монастырях и выработался тот
своеобразный почерк, типичный для конца XIV – начала XV в., получивший название
русского полуустава. Стремление ко всему национальному русскому, столь ярко проявившееся
при Дмитрии Донском и нашедшее свое выражение в героической борьбе с татарами и
в попытках установления независимой русской митрополии, сказалось в московской
письменности конца XIV столетия. Русские рукописи того времени отличаются не
только своим полууставным почерком от южнославянских. В области орфографии
заметно желание упростить понимание древних памятников. Знаменитый Троицкий
список «Русской Правды», написанный в XIV в.,- прекрасный образчик этого
характерного направления. Он отличается не только большей правильностью текста,
но и тем, что писец его отказался от воспроизведения архаических форм языка.
К тому же концу XIV в. относится и начало внедрения в
нашу письменность бумаги, которое также идет в пер вую очередь через Москву.
Нельзя считать случайным тот факт, что первый русский
памятник, написанный на бумаге, – духовная Симеона Гордого. Москва быстрее
поворачивалась в сторону нового материала, чем Новгород, еще долго державшийся
дорогого, но традиционного письменного материала – пергамента, а стремление упростить
и сделать более понятным евангельский текст, с чем мы встречаемся в московских
памятниках 1354 и 1358 гг., напоминает нам о времени митрополита Алексея,
ревностного поборника национальных русских интересов и в области политики, и в
области культуры.
В XV столетии Москва окончательно делается крупнейшим
центром русской письменности. Об этом мы узнаем из письма Василия Дмитриевича
Ермолина, которое он написал литовскому писарю Якову, собиравшемуся купить в
Москве полный годовой пролог (собрание кратких житий и поучений) в одном переплете,
а также жития 12 апостолов в одном переплете («в одных досках»). Получив такой
заказ, Ермолин ответил, что купить подобные рукописи в Москве можно, только они
будут в различных переплетах («…кто будет таково написал, ин собе то и держит,
а на денги того не продаст»). Поэтому лучше нанять «доброписцев», чтобы они
сделали копии «…по твоему приказу с добрых списков». По этому поводу издатель
письма А. Д. Седельников правильно пишет: «На Северо-Востоке не только лучше
сохранили старую письменность, на что указывают многочисленные находки
древнейших памятников в рукописях великорусских XV и частью XVI вв., но и
гораздо шире использовали переход к новым ее условиям».
Как видим, московские «доброписцы» имеют за собой
длительную историю. Пожары и разорения уничтожили громадное количество
памятников московской письменности, но и то, что осталось, говорит о многом,
прежде всего о Москве как об одном из крупнейших городских центров XIV -XV вв.,
не уступавшем по своей письменной культуре Новгороду, а в некоторых случаях превосходившем
его. Это будет наглядно видно на примере московской литературы великокняжеского
периода.
|