Чтобы написать такое произведение, каким является
«Хождение Пимена», носящее все черты повести о путешествии, а не простой
маршрутной справки, надо было обладать литературными навыками. В сочинении
Игнатия преобладает мирская, а не церковная стихия. Автор записывает виденное,
не прибегая к помощи цитат из церковных книг, как это станут делать московские
писатели XV в.
Гражданский характер московской литературы XIV в. с ее
реалистическим содержанием нашел свое отражение даже в таких сочинениях,
которые были явно связаны с церковными темами, – имеем в виду «Повесть о
Митяе». Она испытала обычную судьбу московских произведений. Ее подправили и
расширили в сторону тенденциозного опорочивания неудавшегося ставленника на
митрополию.
Древнейшая редакция повести, помещенная в «Рогожском
летописце», написана уже во враждебном тоне по отношению к Митяю, но не
заключает еще в себе каких-либо недостоверных черт. В ней говорится, что после
смерти митрополита Алексея на его место по желанию великого князя был возведен
архимандрит Михаил, прозванный Митяем. Еще не поставленный в митрополиты, он
носил митрополичью одежду «…и все елико подобает митрополиту и елико достоить,
всем тем обладаше». Митяй предлагал Дмитрию Донскому, чтобы русские епископы
поставили его на митрополию без обращения к константинопольскому патриарху, что
вызвало протест со стороны суздальского епископа Дионисия. Тогда Митяй поехал в
Царьград, но внезапно умер на корабле в виду самого города и был погребен в
Галате.
Спутники Митяя решили обманом посвятить Пимена,
архимандрита переславского, и написали к патриарху от имени великого князя
грамоту на чистом куске пергамента, данном на всякий случай Митяю от Дмитрия
Донского и скрепленном великокняжеской печатью. Пимен был поставлен в
митрополиты, но не принят великим князем, вызвавшим в Москву его соперника
Киприана и отправившим Пимена в заточение в Чухлому.
Характерно, что эта ранняя повесть еще сохраняет
лестную характеристику Митяя. Нареченный митрополит был из числа коломенских
попов. Высокого роста, плечистый, видный на лицо («рожаист»), он отпустил
большую плоскую и красивую бороду, был речист на слова, имел приятный голос,
хорошо знал грамоту, умел петь и читать, говорить по-книжному, «…всеми делы
поповьскими изящен и по всему нарочит бе». Замечательнее всего, что повесть о
Митяе, написанная человеком, прекрасно осведомленным в церковной жизни, лишена
всякого церковного налета в смысле использования библейских текстов и молитв,
которыми так злоупотребляют позднейшие авторы. Точность и ясность, отсутствие
риторики ярко выделяют повесть о Митяе и заставляют думать, что она возникла
очень рано, может быть, в те годы, когда Киприан и Пимен все еще были
соперниками на митрополию. Недаром же, говоря о ссылке Пимена на Чухлому и
оттуда в Тверь, автор замечает: «…господня есть земля и конци ея», – точно
хочет сказать, что для Пимена везде найдется место.
В более полном, но явно позднейшем виде «Повесть о
Митяе» имеется в Никоновской летописи, где она уже носит черты редакторской
правки в смысле опорочивания Пимена как соперника Киприана.
|