Сеньор
Луиджи поспешил повторить те же самые угрозы по‑кумански, возблагодарив
мысленно Бога за то, что сподобился‑таки выучить некоторые выражения из этого
татарского языка. Но неф и не думал останавливаться.
Гребцы
обеих кораблей уже изрядно устали, а сеньор Адаль‑берто никак не решался
пустить в ход арбалеты. Но тут на сцене появилось еще одно действующее лицо.
Наперерез кораблям шла патрульная генуэзская галера.
– Уж
эти‑то точно станут сейчас стрелять, – присвистнул Адальберто. –
Луиджи, ты точно уверен, что на этом нефе скрывается твой должник?
– Именем
Генуи, приказываю остановиться! Кораблям лечь в дрейф. Капитанам приготовить
корабли к досмотру! В случае неповиновения мы будем стрелять! – донеслось
с приближающейся галеры. Над ее высоким бортом замелькали железные каски
стрелков и напряженные для выстрела дуги арбалетов.
Вдруг
кто‑то заверещал с кормы преследуемого нефа по‑итальянски:
– Помогите!
Спасите! Эти пираты преследуют нас от самого Азака! Этот корабль принадлежит
его милости верховному епископу всея Руси и Татарии Пимену! Помогите нам
спокойно проследовать мимо, иначе у вас будут крупные неприятности!
– Этот
корабль принадлежит мне! А ваш верховный епископ должен мне десять тысяч
дукатов! – взревел в ответ сеньор Луиджи.
При
этом ни на одном из кораблей гребцы не сбавили темп.
– Ничего!
Сейчас мы всех вас пришвартуем, а там уж разберемся, кто кому должен! –
донеслось с патрульной галеры, настигшей уже оба грузовых корабля. И на борт
обоих идущих рядом судов полетели абордажные кошки.
– Фы
не имеете пфава! Я фас пфокляну! Ана‑афема да буде‑ет! – вопил, срываясь
на визг, и брызгая кровью изо рта седобородый старец, пока стражники волокли
его по улицам Кафы к цитадели. – Отпуфтите! Я никакой не епифкоп! Я в
первый раз фижу этого феловека!
– Ах
в первый раз видишь?! Да я тебе пасть порву, негодяй! – снова вскипел
сеньор Луиджи ди Геццо. Кулак его сильно саднил, однако душу негоцианта
радовало то, что в общей свалке, произошедшей, когда генуэзские солдаты
ворвались на их корабли, он сумел добраться до гладкого и благообразного лица
«сеньора Пимено». – Ты ходишь в моем халате и ешь на мои деньги! Так имей
совесть сознаться в этом, мошенник!
– Не
волнуйтесь понапрасну, сеньор Луиджи, – доброжелательно одернул его один
из стражников. – Мастер Гвидо выслушает обе стороны и разберется, кто кому
должен.
Мастер
Гвидо разобрался. Его племянник, торговавший в то время в Галате, тоже давал
полторы тысячи флоринов в долг будущему архиепископу всех Татарских и Литовских
земель Пимену.
– Приставы
осмотрели и оценили все то имущество, что было конфисковано на вашем корабле.
Вместе с кораблем они оценили его в двенадцать тысяч семьсот флоринов.
– Но
это федь гораздо больфе, чем тот долг, в невыплате которого обфиняет меня этот
Луиджи! – радостно всплеснул руками Пимен.
– Стало
быть, вы признаете, что этот долг имеет место? – с иезуитской улыбкой
уточнил кафинский консул, мастер Гвидо.
– Так
заберите тогда то, что фам причитается, а остальное отдайте мне! Я должен
сфочно отплыть в Цареград!
– Но
это будет несправедливо, сеньор Пимено, – консул снова гнусно улыбнулся. –
Судя по утверждениям истца, сеньора Луиджи ди Геццо, общий ваш долг гражданам
Генуи составляет не менее сорока тысяч дукатов. И это не считая процентов. А
проценты, под которые вы взяли эту сумму…
– Помилуй!
Какие пфоценты?!
– Проценты
за восемь лет…
– Фемь
с половиной!
– Почти
восемь, сударь… Итак, они составляют… – Сеньор Гвидо углубился было в
расчеты, но тут Пимен, вырвавшись из рук держащих его стражников, бухнулся
перед консулом на колени.
– Во
имя хрифтианского милофердия!.. Я фсе отдам. Я напишу бумаги… Доход за дефять
лет с трех, нет, с четырех приходов!.. Отпуфти меня, сеньор Гвидо, и я сделаю
тебя или любого тфоего родственника епифкопом Ростофским… Нифегородским…
Гвидо,
глянув сверху вниз на трясущегося старца, дернул плечами и отвернулся.
– Ладно.
Бросьте его пока в башню папы Климента. Пусть пару денечков подумает и поточнее
сформулирует все свои предложения по выплате долга. Да. Не забудьте дать ему
перо и бумагу. А я пока пойду разошлю письма, чтобы известить остальных его
кредиторов.
Пимен
действительно придумал, как рассчитаться с кредиторами. Дело в том, что, на
свою беду, в Кафу в это же время приехал Феодор Симоновский, которого Дмитрий
Донской отправил в Константинополь вслед за Пименом, с обвинениями против этого
авантюриста. Видимо, князь снабдил Феодора немалой суммой денег на дорогу. По
указке Пимена Феодор был схвачен и ограблен генуэзцами. После чего кредиторы
выпустили Пимена на свободу, а Феодора Симоновского оставили у себя в темнице.
Пимен
отплыл в Константинополь, и тут в Кафу приехал митрополит Киприан, который тоже
ехал в Царьград для того, чтобы окончательно решить вопрос с Пименом. Видимо, у
Киприана, в отличие от Пимена и Феодора, были в Кафе какие‑то связи. Только
этим можно объяснить то, что он не только не попал в кафинские застенки, но и
вызволил оттуда Феодора Симоновского.
Сразу
по приезду в Константинополь явиться в патриархию Пимен не решился. Поэтому
Киприан и вырученный им из кафинской темницы Феодор успели прибыть в столицу и
подать на Пимена жалобу. Судя по дальнейшему поведению Пимена, пережитые
потрясения сказались на его рассудке. Он трижды отказался явиться в суд, убегал
от церковников, которые его на суд звали, и они вынуждены были выслеживать его
«словно же некие ловцы». В конце концов Пимен был осужден заочно и отлучен от
церкви. Умер он, видимо, от лихорадки 11 сентября 1389 года в Халкидоне. «И
привезли тело его, положили вне Царяграда, на берегу моря, напротив Галаты, в
церкви Предтечи». Так закончились приключения злосчастного митрополита Пимена.
1
октября 1389 года Киприан со спутниками выехал из Царьграда на Русь.
В
этом же 1389 году, после победы турок на Косовом поле, окончательное завоевание
ими Балканского полуострова было предрешено. Побежденные сербы стали данниками
султана Баязида.
Султан
решил посеять новые раздоры в императорской семье и опять, как десять лет
назад, поддержал притязания на престол сына Андроника IV Иоанна. При помощи
султана 14 апреля 1390 года Иоанн неожиданно захватил Константинополь и сел на
трон своего деда. Ему оказали помощь также генуэзцы и сильная партия его
приверженцев в самой столице. Но правление узурпатора оказалось
кратковременным: второй сын Андроника – Ма‑нуил, собрав войска, подступил к
Константинополю и в сентябре того же года возвратил трон себе и своему
престарелому отцу. Эти события вызвали недовольство султана. По его приказанию
Мануил должен был явиться к турецкому двору и принять участие в войнах турок в
Малой Азии.
16
февраля 1391 года умер Иоанн V, и Мануил II Палеолог (1391 – 1425) унаследовал
престол. Это был император, полностью зависимый от турок.
|