|
3. Влияние на правительство и
администрацию
I
Юридически
говоря, в монгольский период Русь не имела независимого правительства. Великий
хан Монголии и Китая считался сюзереном всех русских земель и, как мы знаем,
временами действительно вмешивался в русские дела. В практических делах,
однако, золотоордынский хан являлся высшим правителем Руси — ее «царем», как
называют его русские летописи. Ни один русский князь не имел права управлять
своей землей без необходимого ярлыка на власть от хана.
Таковы
были юридические аспекты ситуации. Фактически же, как видно из истории русско‑монгольских
отношений, изложенной в двух предыдущих главах, внутренняя политическая жизнь
Руси никогда не прекращалась, а только была ограничена и деформирована
монгольским правлением. С распадом Монгольской империи и ослаблением самой
Золотой Орды собственные политические силы Руси вышли из‑под монгольской
надстройки и начали набирать все больше и больше силы. Традиционные
взаимоотношения этих сил, однако, были совершенно разрушены монгольским
нашествием, а относительное значение и сама природа каждого из трех элементов
власти претерпели коренные изменения. Здесь, как и в сфере национальной
экономики, уменьшение роли городов являлось фактом первостепенной важности.
С
политической точки зрения, разрушение в монгольский период большинства крупных
городов Восточной Руси нанесло сокрушительный удар городским демократическим
институтам, в киевский период процветавшим по всей Руси (и продолжавшим
процветать в монгольский период в Новгороде и Пскове). Более того, только от
населения городов, избежавших разрушения или восстановленных, исходила
известная нам решительная оппозиция монгольскому правлению в течение его
первого столетия. В то время как князьям и боярам удалось приспособиться к
требованиям завоевателей и установить с ними modus vivendi, горожане, особенно
ремесленники, жившие под постоянной угрозой призыва, вскипали негодованием при
каждом очередном ограничении, вводимом новыми правителями. Поэтому монголы, со
своей стороны, были полны решимости подавить сопротивление городов и
ликвидировать вече как политический институт. Для этого, как мы видели, они
склонили к сотрудничеству русских князей, которые и сами опасались
революционных тенденций вече в Ростове, а также и в некоторых других городах.
Совместными
усилиями монголы и князья предотвратили общее распространение городских
волнений во второй половине тринадцатого века и подавляли отдельные
изолированные восстания, разгоравшиеся время от времени в Ростове и других
городах. Власть вече, таким образом, резко сократилась, а к середине
четырнадцатого века оно прекратило нормальную деятельность в большинстве
городов Восточной Руси и не может рассматриваться как элемент правления. Когда
в семидесятых годах четырнадцатого века русские князья начали оказывать
монголам сопротивление, по крайней мере одна из причин трений с вече исчезла.
Как в случае с арестом послов Мамая в Нижнем Новгороде в 1374 году, антимонгольские
действия вече этого города одобрял местный князь. В целом, однако, и князья и
бояре продолжали испытывать подозрения по поводу мятежного духа вече. Хотя они
и просили горожан поддержать их в борьбе против монголов, но при этом имели в
виду сохранить бразды правления в своих руках. Таким образом, вече как
постоянный элемент управления было уничтожено. Как мы видели, князьям удалось
даже избавиться от тысяцких, представляющих интересы народа в их
администрациях; в 1375 году эта должность была ликвидирована. Однако искоренить
вече было не так легко. Запрещенное в обычное время, оно снова собиралось, как
только князья и бояре оказывались неспособными руководить. Временный захват
власти населением Москвы во время нашествия Тохтамыша — типичный пример
возрождения вече в кризисной ситуации, даже если это возрождение и не длилось
долго в каждом конкретном случае.
Другим
важным следствием упадка городов для социальной и политической жизни был рост
относительного значения в русской политической структуре крупных земельных
поместий. Даже в домонгольский период, как мы знаем, манор как
социополитический институт имел большое значение. В двенадцатом веке и князья,
и бояре владели большими земельными поместьями, от которых они получали
значительные доходы. Политическая жизнь, однако, все‑таки концентрировалась
вокруг городов, а большинство князей больше интересовались политикой, чем
хозяйством. В монгольский период ситуация изменилась. С ограничением их
политических прав монголами, князьям ничего не оставалось, как уделять больше
времени руководству своими владениями. С упадком городов на первый план вышли
сельское хозяйство и другие отрасли, использующие естественные ресурсы земли и
лесов. В результате в Московии великокняжеские владения превратились в главную
основу и экономической силы, и администрации великого князя. Земельные поместья
не только являлись одним из основных источников его дохода, но также стали
ядром его владений в административном смысле. Вся концепция княжеской власти
была теперь изменена наследственными традициями.
Боярское
землевладение в этот период тоже стабильно увеличивалось. В целом можно
сказать, что в монгольский период бояре имели большее влияние на
государственные дела, чем прежде. Раньше только галицким боярам удавалось выйти
на доминирующие позиции в политической жизни; в первой половине четырнадцатого
века их политические аппетиты скорее возросли, чем сократились, а, как мы
знаем, конфликт бояр с последним галицким князем, Юрием II, ускорил его падение
и открыл путь литовскому и вскоре польскому господству.
В
отличие от Галиции, где бояре постоянно и сознательно находились в оппозиции к
князю, боярство Восточной Руси было готово поддержать возвышение великого
княжества, советниками правителя которого они являлись, особенно поскольку это
возвышение было выгодно им самим и как классу, и как отдельным личностям. Когда
стало ясно, что московские князья лидируют в борьбе за власть среди русских
правителей, все больше бояр предлагало свои услуги князю московскому.
Поддерживая возвышение Москвы, бояре, сознательно и не осознавая того,
способствовали объединению Руси. Во многих случаях им удавалось убедить бояр из
других княжеств признать главенство московского князя. В качестве стимула таким
внешним сторонникам возвышения Москвы обещали места при дворе, что означало
принятие в правящие круги московского боярства.
Как
и в киевский период, говоря о боярском совете, нам необходимо различать общие
собрания, созывавшиеся только по важнейшим поводам и в которых принимали
участие все ведущие бояре, и узкий круг, или княжеский кабинет, который
собирался регулярно. В монгольский период в великокняжеский кабинет входили
главные чиновники государственной и дворцовой администрации, среди них «великий
наместник» Москвы, окольничий
(главный церемониймейстер), бояре — главы административных управлений
княжеских поместий — бояре путные.
Другие высшие бояре — члены кабинета были известны как большие бояре или бояре введенные («бояре, допущенные в княжеский дворец»). До
ликвидации института тысяцкого он тоже являлся постоянным членом этого совета.
Несмотря
на все свое влияние на ход государственных дел и рост собственных земельных
владений, московскому боярству не удалось за монгольский период точно
определить свои политические права. Какие факторы помешали им создать твердые
конституционные гарантии работы их совета? Главным из них, безусловно, было
существование высшей монгольской власти. Поскольку власть русских князей,
включая великого князя московского, исходила от ханского ярлыка, князь всегда
мог обратиться к хану за помощью против внутренней оппозиции. Власть вече была
ограничена общими усилиями хана и князей. Бояре, разумеется, хорошо знали, что
в случае сколько‑нибудь острого конфликта с ними от князя можно ожидать
обращения к хану. Когда Золотая Орда была сильна, ханский ярлык был не просто
листком бумаги, он был мандатом. Другим ограничителем потенциальных
политических устремлений бояр Восточной Руси являлось отношение горожан,
особенно низших слоев. Несмотря на упадок вече как института, горожане, тем не
менее, оставались элементом в русской политике. И от них можно было ожидать
яростного противодействия установлению аристократического строя любого рода.
Хотя великий князь постоянно срывал их преждевременные попытки восстать против
монголов, народ не выступал против княжеской власти в принципе, поскольку в
великом князе как главе вооруженных сил они видели единственного лидера,
способного в будущем возглавить успешную национальную борьбу с монголами. И
напротив, простые люди с подозрительностью относились к боярам как группе и не
доверяли им. Свидетельством этого являются антибоярские бунты в Москве в 1357
году. В любом случае, с точки зрения народа князь представлял из себя меньшее
зло, чем бояре, и те понимали, что в случае конфликта между ними и князем его
поддержит не только хан, но и горожане.
Кроме
того, психологически сама свобода, которой обладали бояре как класс, делала
четкое определение их прав избыточным с точки зрения большей части боярства.
Как и в киевский период, любой боярин Восточной Руси, если он был
неудовлетворен князем, мог прервать свои обязательства и пойти на службу к
другому (исключая ситуацию, когда два князя воевали друг с другом). При этом
боярин не лишался своих земельных поместий, поскольку они являлись не ленными
владениями, а его вотчиной. Обычно этот принцип свободной службы работал на
московского князя, потому что служба при его дворе сулила больше выгод, чем при
любом другом русском правителе того времени. Принцип свободы бояр и их
неограниченные права в собственных владениях были подтверждены в нескольких соглашениях
между князьями в четырнадцатом и первой половине пятнадцатого века.
Будущим
событиям суждено было принести горькое разочарование боярству Восточной Руси в
их расчете на свою освященную традицией свободу. То, что они считали твердой
почвой под ногами, к концу пятнадцатого столетия превратилось в песок. Эта
свобода службы, которая являлась аспектом федеративного строя Киевской Руси,
оказалась несовместимой с интересами растущей московской монархии. С
изменениями в политической атмосфере нарушения великим князем принципа свободы
службы стали практически неизбежными. Несколько нарушений подобного рода
произошли в монгольский период. Первый известный прецедент — дело Ивана
Вельяминова. Когда тот оставил Москву и перешел в 1374 году к тверскому князю,
его имения конфисковали, а позже, когда москвичи его схватили, он был казнен.
Можно возразить, что это был момент острого политического конфликта и
национальной необходимости, но, тем не менее, нарушение принципа отрицать
невозможно. Другой подобный случай произошел в 1433 году, когда московский
боярин Иван Всеволожский перешел к сопернику великого князя Василия II, Юрию
Галицкому. Его имения тоже были конфискованы. Это опять был период жесточайшего
конфликта, гражданской войны, в которой обе стороны нарушали не только
соглашения, но и нравственные заповеди. Однако в результате подобных
неоднократных действий при московском дворе возникла тенденция отрицать право
бояр уходить по своей воле при каких бы то ни было обстоятельствах. Тех бояр,
которые пытались использовать свою свободу во время кризисов, теперь считали
дезертирами или предателями. Новая точка зрения быстро завоевывала позиции, и к
началу шестнадцатого века, когда Москва поглотила все удельные княжества,
московские бояре обнаружили, что они прикреплены к великокняжеской службе.
Кроме того, во время опричнины многие из них утеряли свои вотчинные владения, а
взамен им были пожалованы ленные (поместья ).
|