Глава I.
Великое княжение Владимирское
Под 1462 годом московский летописец записал: великий
князь Василий Васильевич «преставися месяца марта 27 день в суботу, в 3 час
нощи (т.е. около 10 ч. вечера по теперешнему счету времени. — Ю. А.)».
Кончилась целая историческая эпоха. Несколько десятков
лет бушевала феодальная война: шла борьба за московский великокняжеский стол
между двумя линиями потомков Дмитрия Донского. Князь Юрий Звенигородский,
второй сын Донского, пытался отнять великое княжение у своего племянника
Василия Васильевича, воспользовавшись его малолетством. Он опирался на свое
толкование духовной грамоты отца: в завещании Донского было сказано, что после
его старшего сына Василия великое княжение переходит к Юрию. Духовная Донского
была составлена в мае 1389 г.,
когда 17-летний Василий Дмитриевич не только не имел сыновей, но и не был
женат. Диктуя на смертном одре свою волю, Дмитрий Донской имел в виду,
очевидно, ближайшую конкретную действительность, а не общие принципы княжеского
престолонаследия. Бездетная смерть юного Василия была возможной — отсюда и
распоряжение о передаче стола следующему за ним по старшинству Юрию. За 36 лет
реальная действительность изменилась, когда Василий Дмитриевич умер (27 февраля
1425 г.),
после него остался десятилетний сын. Тем не менее эта статья духовной послужила
формальным основанием для претензии Юрия на великокняжеский стол.
Опытный политик и искусный военачальник, Юрий дважды
овладевал Москвой. После его смерти, в июне 1434 г., борьбу продолжили
Юрьевичи: Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Феодальная война осложнилась
ордынскими и казанскими нашествиями, нападением Литвы и Ордена на пограничные
русские земли, попытками удельных князей расширить свои владения, стремлением
новгородских бояр извлечь свои выгоды из московской княжеской смуты.
Боролись не только лица — столкнулись политические
принципы. Укрепление на московском столе Василия Васильевича означало
сохранение и продолжение политики отца и деда, усиление авторитета и влияния
Москвы, увеличение ее роли в качестве основного политического, экономического и
идеологического центра Русской земли. Победа удельных князей означала бы замедление
или остановку процесса стягивания русских земель к Москве, увеличение значения
местных удельных центров, их политических амбиций, претензий на
самостоятельность. Речь шла о борьбе двух основных тенденций развития Русской
земли — к объединению вокруг Москвы и к сохранению привычных порядков
феодальной раздробленности. Победила Москва — московские
феодалы, московские горожане, московская политическая традиция — традиция
единства Русской земли.
Летопись скупа на личные характеристики, ограничиваясь
в крайних случаях житийным штампом. Великий князь Василий не заслужил в глазах
летописца такого штампа. Черты личности этого князя можно восстановить только
по его поступкам.
Летом 1445
г. Русская земля подверглась нашествию казанских «царевичей»,
сыновей Улу-Мухаммеда, основателя Казанского ханства. Великий князь Василий
выступил им навстречу. На помощь пришли его двоюродные братья Иван Можайский и
Михаил Верейский, а также шурин Василий Серпуховской «с малыми людьми» «А князь
Дмитрий Шемяка и не пришел, ни полков своих не прислал». Вечером 6 июля князья
долго пировали в своем стане под Суздалем, а на следующий день, узнав, что
татары переправляются через Нерль, великий князь Василий «начат доспехи класти
на ся и, знамена подняв», пошел в бой, хотя «всех князей полци не успеша
совокупитися». Храбро сражаясь в первых рядах своего небольшого войска,
Василий, весь израненный, попал в плен. Опрометчивое решение вступить в бой, не
дождавшись сбора всех сил, привело к катастрофе: русские войска были
разгромлены, на страну лег тяжелый выкуп за плененного князя. Неудивительно,
что на Москве «бысть плач велик и рыдание много».
В феврале следующего года Василий отправился с
сыновьями и «малыми зело людьми» в Троицкий монастырь, пренебрегая опасностью
со стороны Дмитрия Шемяки и его союзника Ивана Можайского. Захват Москвы
Шемякой, пленение и ослепление самого Василия — дорогая цена за излишнюю доверчивость
к злейшему врагу — сопернику в борьбе за великокняжеский стол. Но, потеряв
зрение, власть, свободу, Василий сохранил ясный ум и несгибаемое мужество. Он
продолжал бороться даже в безнадежном, казалось бы, положении. Ровно через год
после предательского ослепления он победоносно вступил в Москву. В последующие
15 лет своего княжения Василий Васильевич проявил активность и дееспособность,
поразительные для слепого человека. Он лично участвовал в важнейших походах.
Последняя дальняя поездка великого князя Василия — в январе 1460 г.: рискуя жизнью, он
поехал в клокочущий ненавистью боярский Новгород для переговоров с новгородской
господой, для поддержания авторитета великокняжеской власти. Активность и силу
воли Василий сохранял до последних дней жизни.
Умирая на сорок восьмом году от «сухотной болезни» (от
которой он тщетно пытался излечиться традиционным средством — жжением трута на
теле), великий князь Василий Васильевич уходил из жизни победителем, восторжествовав
над всеми своими врагами. Никто из его предшественников не располагал ни таким
количеством городов и земель, ни такой полнотой реальной политической власти.
Духовная Василия подводит политические итоги долгим
годам его бурного княжения. «Приказываю свои дети своей княгине. А вы, мои
дети, живите заодин, а матери своей слушайте во всем, в мое место, своего отца»
— такова традиционная формула, с которой начинается текст духовной. Она
раскрывает специфику политических отношений средневековья. Каждый князь — глава
феодальной власти в своем княжестве, но в то же время — член княжеской семьи.
Он сын своей матери и как всякий сын обязан ее «слушать». Одна из главных
особенностей средневековья — тесное переплетение общественного и личного,
политической власти и семейной традиции — отражается в духовной Василия
Васильевича, как и в завещаниях его предков.
«А сына своего старейшего Ивана благословляю своею
отчиною, великим княжением». Эта статья — важнейшая часть всей духовной. Со
времен Батыя назначение великого князя на Русь и арбитраж в княжеских спорах
были прерогативой хана Золотой Орды. Именно в этом проявлялся основной
показатель политической зависимости Руси от хана, утрата ею национального
суверенитета.
Из поколения в поколение ездили в Орду за ханским
ярлыком князья ярославские, тверские, московские, суздальские, ростовские.
Кровавые и унизительные сцены разыгрывались в ханской ставке. Действующими
лицами были русские князья, а стороной, почти неизменно бывавшей в выигрыше, —
ханская власть над Русью.
Только Дмитрий Донской решился вставить в свою
духовную заветные слова: «А се благословляю сына своего, князя Василья, своею
отчиною, великим княжением». Но что означала эта формула на практике? Через три
месяца после смерти отца, 15 августа 1389 г., князь Василий Дмитриевич действительно
«седя на великом княженьи в Володимери… на столе отца своего и деда, и
прадеда», но на стол-то этот он «посажен бысть царевым послом Шихоматом». Не от
победителя на Куликовом поле, а от хана Тохтамыша — вот от кого в конечном
счете зависело, «сядет» или не «сядет» Василий Дмитриевич на великое княжение.
Сын Донского всю жизнь искусно лавировал между
сильнейшими врагами Руси — Литвой и Ордой, кроме того, он должен был еще
учитывать интересы и настроения своих братьев, удельных князей — Юрия
Звенигородского, Андрея Можайского, Петра Дмитровского. Добившись крупных
политических успехов, Василий Дмитриевич трезво оценивал реальную
действительность и в своем завещании (последнем из трех, составленных в разное
время) говорил о передаче великого княжения сыну в очень условной форме («а
даст Бог, сыну моему… княжение великое держати»). Прологом к кровавой борьбе
между самим Василием Васильевичем и братом его отца Юрием Звенигородским была
их апелляция к воле хана: «Которого царь пожалует, то будет князь великий
Владимирский». Право и возможность хана решать подобные вопросы не вызывали
никакого сомнения у русских князей, детей и внуков победителя на Куликовом
поле. И если, уходя из жизни, Василий Васильевич безоговорочно распорядился
великокняжеским столом, ни словом не упомянув про «царя», то это само по себе
важнейший показатель роста государственного и национального самосознания,
результат политического развития Руси за долгие и бурные десятилетия великого
княжения Василия.
Термин «отчина», которым Василий Васильевич (как и его
отец, и дед) обозначил великое княжение, — одно из фундаментальных понятий
средневекового правосознания. Оно одного корня со словом «отечество» и означает
в широком смысле вообще все то, что передается от отца к сыну, от предков к
потомкам. В данном случае «отчина» — государственная власть над всем великим
княжением Владимирским — политическим ядром Русской земли. «Отчинный»,
наследственный, так называемый патримониальный характер политической власти —
одна из основных черт феодального государственного строя средневековой Европы.
Итак, Иван, старший сын Василия Васильевича, получил
по духовной отца формальные суверенные права на великое княжение. Какие же
реальные земли достались новому великому князю?
«Треть в Москве, и с путьми» — жребий Василия
Васильевича, полученный им в свою очередь от отца, с Добрятинским селом с
бортью, «и Васильцевым стом, и численными людьми, и ордынцы». Седой стариной
веет от этих слов духовной. Родоначальник московской политической традиции,
мудрый и дальновидный Иван Калита наделил каждого из своих трех сыновей
городами в тогда еще небольшом Московском княжестве (Семена Гордого — Можайском
и Коломной, Ивана Красного — Звенигородом, Андрея — Серпуховом), но столицу
княжества поставил под их совместную политическую власть. Средневековое
общественное сознание высоко ценило традицию. После Ивана Даниловича все его
потомки в своих духовных исходили из «третного» деления Москвы. Каждый князь
Московского дома, имея свой удел, был в то же время непременным владельцем
своей доли в политической власти над столицей и в доходах с ее населения.
Совместное управление Москвой — материальное воплощение политического единства
Калитичей, сплачивавшего их против всех других русских князей — тверских и
рязанских, суздальских и ростовских.
|