Куда спешил он в эти последние дни своей беспокойной
жизни? Отчего не поехал из Нижнего во Владимир торной дорогой — вдоль Оки и
Клязьмы? Уж не в Новгород ли за новой славой и новыми дарами для ненасытной
Орды торопился князь? Кто знает…
А между тем дни его были уже сочтены. В Городце
болезнь князя усилилась. Он уже не мог двигаться. Вскоре стало ясно: сама
смерть стояла у изголовья невского героя.
Многие тогда обратили внимание на странное повторение
судьбы деда, отца и сына. Мстислав Удалой и Ярослав Всеволодович также умерли в
пути. Несомненно, в этом была примета времени: редкий из князей того беспокойного
века умирал дома, в своей постели. Перед кончиной Александр захотел принять
великую схиму — самый полный вид монашеского пострижения.
Разумеется, пострижение умирающего — да еще в высшую
монашескую степень! — противоречило самой идее иночества (31, 326). Однако
для Александра было сделано исключение. Позднее, следуя, его примеру, многие русские
князья перед кончиной принимали схиму. Это стало своего рода обычаем. Для
самого Александра примером, вероятно, и здесь послужил его дед: Мстислав Удалой
перед смертью также принял схиму (23, 51).
14 ноября 1263 г. Александр скончался. Весть о
его кончине разнеслась мгновенно. Скорбь была всеобщей и неподдельной.
Новгородский летописец сопроводил сообщение о смерти Александра несколькими
прочувствованными словами: „Дай, Господи милосердный, видеть ему лицо Твое в
будущий век со всеми угодниками, так же отдававшими жизнь свою за Новгород и за
всю Русскую землю" (7, 313).
Тело умершего князя понесли во Владимир. За несколько
верст от города, в Боголюбове, его встретил народ и все местное духовенство во
главе с митрополитом Кириллом. На отпевании Кирилл, обращаясь к собравшимся,
сказал: „Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!" (8, 439).
24 ноября тело Александра было предано земле в соборе
владимирского Рождественского монастыря. Обычно великих князей Владимирских
хоронили в кафедральном Успенском соборе. Однако здесь был особый случай:
князь, став монахом, по-видимому, пожелал быть погребенным в монастыре. Вероятно,
и сам постриг Александра в великую схиму совершил кто-то из клириков
Рождественского монастыря — главного монастыря стольного Владимира.
Князю Александру суждено было обрести вторую,
посмертную жизнь. Его имя стало символом боевой доблести. Окружавший князя
ореол святости, созданный митрополитом Кириллом, позволял ждать от Невского и
небесного заступничества. Там, где люди истово просили чуда, — оно
непременно случалось. Князь-святой вставал из гробницы и ободрял
соотечественников накануне Куликовской битвы и во время страшного набега
крымских татар в 1571 г. В 1547 г. он был включен в число святых,
память которых отмечалась во всех без исключения храмах русской церкви.
Особенно часто вспоминали об Александре Невском тогда,
когда шла война со шведами или немцами. Петр Великий, более 20 лет воевавший со
Швецией, посвятил Александру Невскому главный монастырь новой столицы России и
в 1724 г. перенес туда его святые мощи. В XIX в. три русских царя носили
имя Александр и считали Невского своим небесным покровителем. Образ князя стал
своего рода сакральным знаком Российской империи. Ему посвящали храмы,
строившиеся там, где поднимался русский флаг и торжествовало русское оружие. В
XX столетии две великие войны с Германией вновь вызвали грозную тень Александра
Невского.
Почти утратив реальные черты, Александр превратился в
своего рода историко-патриотическую икону. Историков, робко пытавшихся
напомнить о здравом смысле, никто не желал слушать. Однако любая крайность с
неизбежностью порождает другую, противоположную крайность. Создавая кумиров,
люди со временем испытывают острую потребность их разрушать. По мере
преодоления доверчивого идолопоклонства как формы усвоения исторических знаний
все чаще будут появляться желающие „развенчать" Александра Невского. Что ж,
каждый волен по-своему понимать то, о чем умалчивают источники…
И все же не следует забывать, что в истории нашей
страны существуют как бы два Александра Невских: умерший поздней осенью
1263 г. в Городце-на-Волге усталый, измученный болезнью человек — и
отброшенная им в будущее огромная тень. Человек этот был, конечно, не
безгрешным, но при этом и отнюдь не худшим сыном своего жестокого века.
Завершая рассказ о нем, нам хотелось бы предложить читателю три положения, в
истинности которых едва ли можно усомниться:
— это был полководец, успехи которого стали
результатом соединения богатого военного опыта, накопленного его предками, с
выдающимися личными бойцовскими качествами;
— это был далекий от сентиментальности
политический деятель средневекового типа;
— это был правитель, в тяжелейшее время
обеспечивший своей стране десять лет мирной жизни.
|