Тесная связь первоначального текста «Сказания о
князьях владимирских» с окружением Дмитрия-внука может быть обоснована и еще
одной группой наблюдений. В Воскресенской летописи сохранилась
славяномолдавская хроника («Сказание вкратце о молдавских государех»), в
которой доказывается происхождение молдаван от римлян. Исследователи
основательно датируют ее 80-ми годами XV в., считая ее последние записи
(во всяком случае 7005 и 7017, точнее, 7012 г.) позднейшими приписками. А.
В. Болдур полагает, что хроника была написана около 1480 г., во время
переговоров о браке Елены Стефановны с Иваном Ивановичем, и допускает, что
Елена Волошанка «в борьбе с Софией ссылалась на славяно-молдавскую хронику». Это весьма правдоподобно.
В самом деле, византийскому происхождению Софьи в
хронике были как бы противопоставлены более древние предки Елены, вышедшие из
самого Рима. При этом молдаване имели перед «испроказившимися» греками то
преимущество, что сохранили православную веру в борьбе с католичеством (в
окружении Софьи и Геннадия известны доминиканец Вениамин и вообще лица,
сочувствовавшие католичеству). Вывод же А. В. Болдура, что славяно-молдавскую
хронику изготовили именно в 1480 г., не представляется доказанным. Ее мог
привезти из своей миссии в Венгрию и Федор Курицын (1482–1485 гг.), на
обратном пути посетивший Стефана III: ведь привез же он рассказы о Дракуле. В
хронике обнаруживается влияние именно венгерской летописи. Но особенно
интересны сходные мотивы хроники и «Сказания о князьях владимирских». В обоих
произведениях правящие династии выводятся из Рима, а их врагом выступает папа
Формос и католичество.
Итак, первоначальный текст «Сказания о князьях
владимирских» (Чудовская повесть) сложился в связи с венчанием Дмитрия на
престол. Коронации 1498 г. придавалось важное политическое значение, ибо
она должна была способствовать укреплению самодержавной власти. Л. В. Черепнин
даже связывает с коронацией публичное оглашение текста Судебника 1497 г. Во всяком случае связь этих двух событий несомненна. «Сказание о
князьях владимирских» и связанные с ним памятники («Чин венчания», «Родословие
литовских князей») утверждали суверенный характер власти великих князей. Р. П.
Дмитриева справедливо отмечает, что попытка связать происхождение русских государей
с римским императором Августом отражала гуманистический интерес к римской
истории, характерный для эпохи Возрождения.
«Сказание» в первоначальной редакции с его чисто
светским содержанием и идеологическим обоснованием великокняжеской власти
противостояло «Повести о белом клобуке», возникшей в окружении новгородского
архиепископа Геннадия. Если «Повесть о белом клобуке» отстаивала претензии
воинствующих церковников на светскую власть, то «Сказание», сложившееся в кругу
политических противников Геннадия и кружка Софьи Палеолог, укрепляло
идеологические основы великокняжеской власти. Подобное же противоборство идей
можно найти в «Родословии литовских князей» и в «Сказании о Мамаевом побоище»
(основной редакции). Если в первом памятнике Ольгерд выступает положительным
героем, то во втором (возникшем в церковных кругах) он предстает как союзник
Мамая вместо реального Ягайлы.
В отличие от передовых европейских стран в России
конца XV — начала XVI в. гуманистические идеи только зарождались. Процесс
высвобождения человеческой личности из пут церковной идеологии не был завершен.
В русском реформационно-гуманистическом движении неизмеримо большую роль играло
дворянство, чем бюргерство. Поэтому духовной диктатуре церкви
противопоставлялось суверенное государство во главе с мудрым монархом. Эти идеи
мы и находим в «Сказании о князьях владимирских» и в «Повести о Дракуле».
Позднее они получили развитие в посланиях Федора Карпова и сочинениях Ивана
Пересветова.
|