|
Я научился быть довольным тем, что у меня есть.
Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии;
научился всему и во всем,
насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в
недостатке.
Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе.
Послание к филиппинцам апостола Павла, 4, II—13.
Покинув отчий дом, отрекшись от наследства, Варфоломей
отправился навстречу своей мечте о внутренней свободе, о сокровище духа,
которое «ни моль, ни ржа не истребляют» (Матфей, 6, 20).
Сын своего времени, он нашел осуществление этой мечты
на поприще монашества. Однако путь, которым Варфоломей пришел к «ангельскому
чину», был весьма необычен. Сильная и цельная натура Варфоломея во всем стремилась
к идеалу. Возможно, и здесь сыграла свою роль «порода», боярское происхождение.
В этом общественном слое обеспеченность жизни позволяла подняться над
повседневной отупляющей борьбой за существование, за «хлеб насущный» и
устремиться на поиски высших духовных ценностей. Случайно ли, что почти все
знаменитые русские монахи-подвижники были выходцами из аристократии?
Для человека Средневековья громадную роль в любом деле
играла преемственность. Он не мыслил себя вне той или иной традиции, или, как
тогда говорили, «старины», «пошлины». И здесь Варфоломей не был, да и не мог
быть исключением из правила. Но при этом он неизменно выбирал самое живое,
самое главное в той традиции, которую он принимал. И если христианство он
стремился черпать из первоисточника — Евангелия, то в своих размышлениях об
иночестве он обратился к образам основателей русского монашества Антония и
Феодосия Печерских. Их жизнь и подвиги были известны ему из Киево-Печерского
патерика и житий обоих преподобных. С этими популярными произведениями
древнерусской литературы Варфоломей познакомился, вероятно, еще в Ростове —
городе, где киевская культурная и религиозная традиция ощущалась сильнее, чем в
каком-либо другом центре Северо-Восточной Руси.
Вчитываясь в эти произведения, Варфоломей все лучше
узнавал своих любимых героев, начинал подражать их манере поведения. Разумеется,
он не стремился копировать биографию Антония или Феодосия. Но, всматриваясь в
их образы, он понемногу усваивал и их отношение к миру, их принципы общения с
Богом и людьми.
Антоний и Феодосии были мало похожи друг на друга по
складу характера. Первый был преимущественно мистик, аскет. Проникшись
энтузиазмом древних отцов-пустынников, он возлюбил одиночество, полную
отрешенность от «мира» во имя приближения к Богу. Феодосии, при всем его
религиозном горении, был практичен и деловит, умел жить среди людей и подчинять
их своему влиянию. В разные периоды жизни Варфоломея-Сергия на первый план
выступало то «антониевское», то «феодосиевское» начало. Он словно соединил в
себе особенности этих двух характеров.
Отличительной чертой личности Антония, как она представлена
в Киево-Печерском патерике, была постоянная обеспокоенность недостижимостью
идеала. Он то уходил на Афон — горную «столицу» византийского монашества, то
возвращался на Русь, то вновь покидал отечество, потрясенный очередным
злодеянием князей. В основанном им киевском пещерном («печерском») монастыре он
возглавил небольшую общину подвижников. Но едва лишь жизнь их наладилась, как
Антоний вновь, отказавшись от всего, уединился в отдаленной пещере.
Этот дух постоянной неудовлетворенности, стремление
найти свой собственный путь к Богу были присущи и Варфоломею. Его путь к
монашеству и в монашестве отмечен многими оригинальными чертами. Необычным было
и самое начало этого пути.
Покинув Радонеж, Варфоломей направился в соседний
Покровский Хотьковский монастырь. Там были погребены его отец и мать, там жил
старший брат Стефан. Житие кратко сообщает, что, придя в Хотьково, Варфоломей
«моляше Стефана, дабы шел с ним на взыскание места пустыннаго» (9, 294). Вскоре
оба они покинули Хотьково.
Почему Варфоломей не захотел последовать примеру брата
и принять монашеский постриг в Покровском монастыре? Вероятно, прежде всего потому,
что мечта о свободе от всех форм зависимости, жажда прямого общения с Богом
требовали полного устранения от «мира». Кроме того, Хотьковский монастырь,
по-видимому, был не из тех, где стремились к «высокому житию».
Здесь уместно будет привести одно рассуждение В. О.
Ключевского. Оно позволит лучше понять отношение Варфоломея к тогдашнему
русскому монашеству. «В Древней Руси различали три вида иноческой жизни:
общежитие, житие особное и отходное. Общежительный монастырь — это монашеская община
с нераздельным имуществом и общим хозяйством, с одинаковой для всех пищей и
одеждой, с распределением монастырских работ между всей братией; ничего не
считать своим, но все иметь общее — главное начало общежития. Отходному житию
посвящали себя люди, стремившиеся жить в полном пустынном уединении, пощении и
молчании; оно считалось высшей ступенью иночества, доступной лишь тем, кто
достигал иноческого совершенства в школе общего жития. Особное житие вообще
предшествовало монастырскому общежитию и было подготовительной к нему ступенью.
Оно было очень распространено в Древней Руси как простейший вид иночества и
принимало различные формы. Иногда люди, отрекавшиеся или помышлявшие отречься
от мира, строили себе кельи у приходского храма, заводили даже игумена как
духовного руководителя, но жили отдельными хозяйствами и без определенного
устава. Такой монастырь-«особняк» составлял не братство, а товарищество, объединявшееся
соседством, общим храмом, иногда и общим духовником» (72, 245).
|