|
Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне,
и Я в нем, тот приносит много плода.
От Иоанна, 15, 5
Перестройка монашеского обихода на началах «общего
жития», как и ожидал Сергий, оказалась весьма сложным и многотрудным делом.
Прежде всего необходимо было выработать новый устав — закон внутренней жизни
обители. Вероятно, вместе с грамотой о введении «общего жития» патриарх прислал
и список общежительного устава, который следовало взять за основу. В Византии в
этот период сосуществовали два основных вида монастырских уставов
(«типиков») — константинопольского Студийского монастыря и обители Саввы
Освященного близ Иерусалима. Существенно различаясь в разделе, посвященном
порядку богослужения, они были очень близки в вопросах устройства монашеской
общины.
Источники не сообщают, какой именно устав — Студийский
или Иерусалимский — был принят во времена Сергия в Троицком монастыре. Однако несомненно,
что основные его положения были достаточно традиционны для восточного
монашества. Они хорошо известны по многочисленным русским спискам византийских
общежительных уставов.
В основе «организационной» части нового устава лежали
три принципа: равенство, послушание и четкое распределение обязанностей.
Равенство обеспечивалось отсутствием у иноков какого-либо личного имущества и
общей трапезой. Залогом послушания служили различные формы воздействия игумена
на братьев: от отеческого внушения до изгнания из монастыря. Распределение
обязанностей определялось продуманной системой «служб».
Житие Сергия сообщает о некоторых должностях,
установленных в обители после введения «общего жития». Монастырская кладовая,
где хранились съестные припасы, была поручена келарю. Другому брату было
доверено попечение о старых и больных иноках; «повар» отвечал за порядок в
монастырской кухне («поварне»), «хлебник» — за выпечку хлеба. За правильностью
совершения богослужения наблюдал «уставщик». Ему помогали дьячки и пономари.
Они зажигали свечи и лампады, наводили порядок в храме, читали на клиросе.
Особый монах — «будильник» — отвечал за своевременный подъем иноков по утрам.
Вероятно, Сергий установил и другие принятые в
киновиях «службы» — казначей, «трапезник» (старший в трапезной), «кутник»
(разносящий блюда и напитки).
День в монастыре начинался с рассветом. Первым вставал
«будильник». Он шел к келье игумена и, став под оконцем, громко произносил:
«Благослови и помолися за мя, отче святый». Разбуженный этим возгласом игумен
отвечал изнутри: «Бог спасет тя». После этого «будильник» ударял в малое било и
совершал обход келий, восклицая под окном каждой: «Благословите, святые!»
Дождавшись отклика и убедившись, что все иноки проснулись, «будильник» призывал
пономаря. Тот ударял в большое било, призывая монахов в церковь на утреннюю
молитву (66, 30).
Вступление в храм совершалось в строго определенном
порядке. Все братья выстраивались в шеренгу на паперти. Священники и дьяконы
становились впереди. Иерей, которому надлежало совершать в этот день службу,
входил в храм первым. Перед ним шествовал чтец с горящей свечой. Священник
кадил перед иконами, произносил несколько ритуальных возгласов. Лишь после
этого остальные иноки чинно, по порядку входили в церковь с пением псалмов. Все
монахи, в том числе и неграмотные, должны были знать Псалтирь наизусть.
Во время богослужения каждый монах стоял на своем
месте. Игумену полагалось находиться в первом ряду справа, келарю — слева.
Перед царскими вратами стояли монахи-священники, по сторонам — иеродьяконы.
Случалось, во время утреннего бдения иноки начинали
перешептываться, переминаться с ноги на ногу, даже дремать. Благочиние
немедленно восстанавливали два инока-надзирателя («эпитирита»), стоявшие справа
и слева от толпы. Братья, которым надлежало отправиться куда-либо по
монастырским делам, могли уходить из церкви до окончания службы. Все прочие
стояли неподвижно до конца.
Наконец раздавались три удара в малое било, и монахи с
пением псалма выходили из церкви. Путь их лежал в трапезную. Впереди всех шли
игумен и совершавший литургию священник.
Распорядок монастырской трапезы был строг и
неукоснителен. Обычно иноки имели две ежедневные трапезы — обед и ужин. Во
время Великого поста допускалась лишь одна трапеза, а в некоторые его дни
положено было только «сухоядение». Обед состоял из супа («варева») и каши
(«сочива»). Мясные блюда полностью исключались из меню иноков. На ужин подавали
подогретое «сочиво», оставшееся от обеда. По праздникам монахи имели на трапезе
«утешение» — кутью или пироги. Летом на монастырском столе появлялись овощи и
фрукты, грибы и ягоды. В определенные дни на трапезе допускалась свежая,
соленая, копченая и вяленая рыба.
Приготовление пищи начиналось весьма торжественно. От
неугасимой лампады, горящей в алтаре храма, зажигали лучину. Затем, бережно
укрыв от ветра, ее несли в поварню и там священным огнем поджигали дрова в
печи.
В трапезной иноки занимали места за столом в
соответствии со своим положением в обители. Постепенно в монастырях возникло
своего рода «местничество». Нередко за право сидеть ближе к игумену возникали
ожесточенные споры.
Сама трапеза была особого рода ритуалом. После краткой
молитвы первым начинал есть игумен и только после этого — остальные иноки.
Кутник, обходя всех, наполнял чаши. С первой чашей все подходили к игумену за
благословением. Во время трапезы один из братьев читал вслух жития святых. Разговоры
за столом категорически воспрещались.
|