Волнение их, к счастью, оказалось напрасным: «многое
скрипение» не таило в себе никакой опасности для обители. Не знаем, что за
срочный груз привезли ночью на Маковец в двух телегах. Возможно, это были
какие-то религиозные ценности, вывезенные из подмосковных или московских
монастырей на случай внезапного нападения «Литвы и агарян». Такие
предосторожности были бы вполне естественны: у всех еще свежи были воспоминания
о стремительных и внезапных нападениях литовцев на Москву во времена Ольгерда.
Кроме краткой записи в троицком Стихираре, никаких
известий о путешествии троицкого келаря в Рязань не сохранилось. Трудно
ответить на вопрос, в какой мере его миссия повлияла на позицию князя Олега.
Достоверно известно лишь одно: Ягайло не стал нападать на московские земли и
без боя отошел в свои владения. С 21 по 25 сентября Дмитрий стоял с войсками в
Коломне, ожидая известий. Именно здесь, на бродах через Оку, он решил дать бой
Ягайло, если тот попытается двинуться к Москве. Узнав, что литовцы уходят
восвояси, Дмитрий приказал продолжить движение к Москве.
К тому моменту, когда Ягайло принял решение уйти без
боя, келарь Илья, вероятно, еще не успел добраться до Олега. По некоторым сведениям,
рязанский князь с дружиной в эти тревожные дни стоял где-то в верховьях Оки, на
границе с Литвой.
И все же можно думать, что посланник Сергия исполнил
поручение и встретился с «суровейшим» из русских князей. И встреча их была
вполне дружелюбной. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что пять лет
спустя сам Сергий по просьбе князя Дмитрия ходил в Рязань, был тепло принят
Олегом и сумел убедить его прекратить разгоревшуюся войну с Москвой.
Московский князь стремился закрепить «единомыслие»,
позволившее русским одолеть Мамая. 1 ноября 1380 года состоялся новый княжеский
съезд, участниками которого были «вси князи Русстии». В итоге князья «велию любовь
учиниша межу собою» (17, 68–69).
Той же осенью Дмитрий нашел время для поездки на
Маковец. Он хотел поблагодарить Сергия за все, что тот для него сделал. Князь
дал щедрую «милостыню» обители. Возможно, именно на эти средства Сергий
построил надвратную церковь во имя великомученика Дмитрия Солунского —
небесного покровителя московского князя.
Исполняя данный им обет, Дмитрий просил Сергия
основать еще один монастырь с храмом во имя Успения Богоматери. Князь
предоставил игумену самому избрать для него подходящее место.
Маловероятно, что Сергий немедленно — по осеннему
бездорожью или зимой, по сугробам — отправился выполнять это поручение.
По-видимому, он занялся им уже летом 1381 года. В густых лесах, верстах в
сорока к северу от Маковца, Сергий выбрал подходящее место и основал обитель.
Приведя иноков и обеспечив их всем необходимым за счет княжеских пожалований,
Сергий поставил здесь игуменом своего ученика Савву (163, 149).
Думая о победе над Мамаем, Сергий не переставал
удивляться, сколь явственно проявилось в этих событиях особое попечение
Богородицы о Русской земле. На Успеньев день, 15 августа, был сбор всех полков
в Коломне; на Рождество Богородицы, 8 сентября, произошла сама битва; на Покров
— торжество по случаю возвращения войск в Москву.
Игумен говорил об этом с князем Дмитрием, и тот
соглашался с ним: воистину, Москва есть град Пречистой. Князь говорил о своем
намерении выстроить в московском Кремле одну, а может быть, и несколько
каменных церквей во имя Богородицы.
Вместе с Дмитрием приезжал на Маковец и его знаменитый
воевбда Боброк Волынец. Он также просил Сергия основать для него монастырь.
Боярин указал и место, где желал бы он видеть обитель: близ Коломны, на берегу
Москвы-реки. Летом 1381 года Сергий исполнил прошение воеводы. Храм новой
обители был освящен во имя Рождества Богородицы и стал памятником победы на
Куликовом поле. По обиходному имени своего ктитора монастырь получил в народе
название Бобренев.
Князья привезли Сергию полный список своих воевод и
бояр, павших в битве, просили поминать их на литургии и служить по ним
панихиды. Решено было установить ежегодное поминовение павших на Куликовом поле
в субботу перед «Дмитриевым днем» (26 октября). Московский князь считал святого
Дмитрия Солунского своим небесным покровителем. Он часто обращался к нему с
молитвой.
Правитель города Солуни (современный греческий город
Фессалоники) Дмитрий был казнен во времена гонений на христиан в первые века
нашей эры. Его гробница со временем стала главной святыней города, а мощи
творили чудеса. На Руси великомученик Дмитрий считался покровителем в борьбе с
чужеземцами. Князья обращались к нему за помощью при защите своих городов. В
1198 году для великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо привезли из
Византии доску от гроба Дмитрия Солунского, на которой был написан образ этого
святого. Князь, носивший христианское имя Дмитрий, выстроил во Владимире в
честь своего небесного покровителя белокаменный Дмитриевский собор,
сохранившийся до наших дней. В 1380 году, накануне Куликовской битвы,
«гробовую» икону Дмитрия торжественно перенесли из Владимира в Москву, где в
Успенском соборе уже давно существовал особый придел во имя этого святого.
Два святых воина, Георгий и Дмитрий, в ту героическую
эпоху стали светлыми маяками воинской доблести и христианского подвижничества.
Это соединение в одном образе, казалось бы, очень далеких друг от друга понятий
было вполне естественным с точки зрения тогдашних религиозных представлений.
Сергий не раз говорил князьям о том, что подвиг монашества и подвиг мученичества
— это лишь разные виды одного и того же подвига. Воин, погибающий за веру на
поле брани, примет венец мученика, как примет его и монах, заживо умирающий во
имя веры. Это была одна из любимых мыслей Сергия, его убеждение. Посылая своих
монахов на битву с Мамаем, он лишь на деле последовал этому давно устоявшемуся
в его сознании тождеству.
Помимо чисто духовных дел, князь в этот приезд к
Сергию говорил с ним и о «мирском». Дмитрий был полон тревоги. Будущее сулило
ему — а вместе с ним и всей Руси — новые тяжкие испытания. На Куликовом поле
богатырский меч отсек лишь одну голову дракона.
Этот образ, известный всем по многочисленным иконам
«Чудо Георгия о змие», стал символом «поганой» Орды. Он имел и свою
историческую основу. Древний китайский символ счастья, дракон изображался на
знаменах Чингисхана и его потомков.
Мамай ушел в глубину своих степей и там собрал
«остаточную свою силу» — новое войско. Правитель Орды был готов на все во имя
мести. Он, не торгуясь, отдавал генуэзцам татарские владения в Крыму, требуя за
это военной помощи. Новая армия Мамая росла не по дням, а по часам.
Опасность грозила Москве не только с юга, но и с
запада. Там ждал своего часа литовский князь Ягайло. Не без умысла опоздал он
на соединение с Мамаем. Война против православной Руси на стороне «поганой»
Орды могла обострить его конфликт с влиятельной литовской аристократией русского
происхождения, а также восстановить против него Церковь. Можно думать, что
митрополит Киприан недвусмысленно выразил Ягайло свою позицию в этом вопросе.
|