12 января 1510 года приехал в Псков дьяк Третьяк
Далматов. Зазвонили на вече. Дьяк взошел на ступени веча и объявил, что
государь велит снять вечевой колокол, а иначе у него наготове много силы и
начнется кровопролитие над тем, кто не сотворит государевой воли. Передав
псковичам государево слово, дьяк сел на ступени веча. Псковичи отвечали, что
дадут ответ завтра.
На другой день опять зазвонили на вече, и уже
последний раз. Третьяк взошел на ступени. Посадник от имени всех псковичей
сказал:
«У нас в летописях записано такое крестное целование с
прародителями великого князя. Псковичам от государя, который будет на Москве,
не отходить ни к Литве, ни к Польше, ни к немцам, никуда, а иначе будет на нас
гнев Божий, и глад, и огнь, и потоп и нашествие неверных; а если государь не
станет хранить крестного целования, то и на него тот же обет, что на нас.
Теперь Бог и государь вольны над Псковом и над нашим колоколом; мы не изменили
крестному целованию».
Дьяк ничего не отвечал на такую знаменательную речь и
приказал спустить вечевой колокол. Псковичи плакали по своей воле; разве только
грудной младенец не плакал — говорит современник. Колокол отвезли к государю в
Новгород.
Сам великий князь приехал в Псков с вооруженной силой:
вероятно, он не доверял покорности псковичей. Через два дня после приезда, 27
января, государь созвал так называемых лучших людей в «гридню» (место сбора
дружины), а простой народ на двор. Боярам объявили первым, что государь их жалует,
не вступается в их имущества, но так как были государю жалобы на их неправды и
обиды, то им жить в Пскове не пригоже: государь их жалует на Московской земле и
им следует тотчас ехать в Москву со своими семействами. Простому народу
объявили, что его оставят на месте прежнего жительства под управлением великокняжеских
наместников, которым псковичи должны повиноваться.
До тpexcoт семейств было отправлено немедленно в
Москву; женам и детям их дали срок собраться в путь один только день.
Отправлены были также жены и дети тех псковичей, которые прежде были задержаны
в Новгороде. Хотя великий князь и объявил, что он не вступается в их достояние,
но дело у него расходилось с обещанием: изгнанники потеряли свои дворы, свои
земли, все было роздано московским людям, которых Василий Иванович перевел в
Псков вместо сосланных, а последних водворили на Московской земле и частью в самой
Москве. Но он не тронул, подобно своему отцу, церковных имений.
Московское управление казалось невыносимым для
псковичей, пока они с ним не свыклись. Наместники и дьяки судили их несправедливо,
обирали их без зазрения совести, а кто осмеливался жаловаться и ссылаться на
уставную великокняжескую грамоту, того убивали. Иноземцы, жившие прежде в
Пскове, удалились оттуда. Многие из псковичей, не в силах более сжиться с московским
порядком вещей, разбегались или постригались в монастырях. Торговля и промыслы
упали. Псковичи пришли в нищету; только переселенцы из московской земли,
которым наместники и дьяки покровительствовали, казались несколько зажиточными.
|