Лучше солгать и получить жизнь, нежели истинствовать и
погибнуть, отдавши землю на разорение, христиан на истребление, святые церкви
на запустение и осквернение, и уподобиться окаянному Ироду, который погиб, не
хотя преступить клятвы. Какой пророк, какой апостол, какой святитель научил
тебя, христианского царя великих русских стран, повиноваться этому богостудному,
скверному и самозванному царю? Не только за наше согрешение, но и за нашу
трусость и ненадеяние на Бога попустил Бог на твоих прародителей и на всю землю
русскую окаянного Батыя, который пришел, разбойнически попленил нашу землю, поработил
нас и воцарился над нами: тогда мы прогневали Бога и Бог наказал нас.
Но Бог, потопивший Фараона и избавивший Израиля, все
тот же Бог вовеки! Если ты, государь, покаешься от всего сердца и прибегнешь
под крепкую руку Его и дашь обет всем умом и всею душою своею перестать делать
то, что ты прежде делал, будешь творить суд и правду посреди земли, любить
ближних своих, никого не будешь насиловать и станешь оказывать милость согрешающим,
то и Бог будет милостив к тебе в злое время; только кайся не одними только
словами, совсем иное помышляя в своем сердце. Такого покаяния Бог не принимает:
истинное покаяние состоит в том, чтобы перестать делать дурное».
Не знаем, подействовала ли эта смелая обличительная
речь, или, быть может, гордое требование Ахмата задело за живое Ивана, или, как
говорят летописцы, страх опасности лично явиться к хану не допустил Ивана до
последнего унижения. Сам Ахмат прислал к нему с таким словом: «Если не приедешь
сам, то пришли сына или брата». Иван не сделал этого.
Тогда Ахмат прислал к нему еще раз: «Если не пришлешь
ни сына, ни брата, то пришли Никифора Басенкова». Этот Никифор бывал в Орде, и
хан знал его. Великий князь не послал Басенкова, а быть может только не успел послать
его, прежде чем пришла к нему нежданная весть: хан бежал со всеми татарами от
Угры.
В то время, когда великий князь и его советники были
одержимы страхом перед татарскими силами, сами татары боялись русских. Ахмат
решился предпринять свой поход потому, что надеялся на помощь Казимира; но
Казимир не приходил, наступали морозы: татары — по выражению современников —
были и босы, и ободраны.
Челобитье великого князя сначала ободрило Ахмата, но
когда после того московский князь не исполнил его требования, Ахмат понял дело
так, что русские не боятся его, а между тем посланный вниз по Волге отряд под
начальством Ноздреватого и Нордоулата напал на Сарай, разграбил его, и до
Ахмата, быть может, дошли об этом слухи. Ахмат, повернувши назад, шел по
литовской земле и с досады разорял ее за то, что Казимир не помог ему вовремя.
Иван Васильевич с торжеством вернулся в Москву.
Москвичи радовались, но говорили: «Не человек спас нас, не оружием избавили мы
русскую землю, а Бог и Пречистая Богородица». Тогда воротилась и София с
Белоозера со своей толпой. «Воздай им, Господи, по делам их и по лукавству
их», — говорит по этому поводу летописец.
К большему торжеству Москвы скоро пришла весть, что у
реки Донца на Ахмата напал Ивак, хан шибанской или тюменской орды, соединившись
с ногайскими мурзами; он собственноручно убил сонного Ахмата 6 января 1481 года
и известил об этом великого князя московского, который за то послал ему дары.
Эту эпоху обыкновенно считают моментом окончательного
освобождения Руси от монгольского ига, но в сущности, как мы заметили выше,
Русь на самом деле уже прежде стала независимой от Орды. Во всяком случае
событие это важно в нашей истории, как эпоха окончательного падения той Золотой
Орды, которой ханы держали в порабощении Русь и назывались в Руси ее царями.
Преемники Ахмата были уже совершенно ничтожны.
|