Работа над этой «злосчастной книгой», как окрестил ее
сам Александр Александрович, потребовала от него немалого мужества. Но именно
преодоление страха перед идеологическими проработками дало ему силу уйти в
своих последующих трудах от привычных стереотипов, а в последние годы писать
одну книгу за другой, не задумываясь над тем, насколько «проходимо» выливающееся
из-под пера.
«Витязь на распутье» по необычности выводов может быть
сопоставлен только с трудом о «Слове…», который уже в течение четверти века
является источником методики для официального «слововедения», стыдливо умалчивающего
о том, что послужило ему импульсом. Но если монография о «Слове…» недоступна
широким кругам исследователей, то участь «Витязя…» более благоприятна — он
выходит к читателю.
В книге нет историографического очерка, поэтому
следует напомнить некоторые важные этапы в изучении истории становления единой
русской государственности.
Вплоть до начала XX в. основным стержнем русского
исторического процесса считалась борьба между монархами — строителями сильного
государства и противостоявшими им силами. Такими силами, по мнению виднейшего
историка XIX в. С.М. Соловьева, были носители «родовых начал» — бояре, а в
более поздние века — казачество.
Не сомневаясь в необходимости и благотворности для
народа державного могущества государства, Соловьев и его последователи
задавались скорее другим вопросом: почему центром государства, «собирательницей
Руси», оказалась Москва? Объяснения предлагались разные: удобное расположение
Москвы на водных торговых путях, ее удаленность от Золотой Орды и татарских набегов
и т. п.
Лишь в начале XX в. историков стали занимать еще
более важные вопросы: почему Московское государство сложилось именно в
XV в. и в какой степени политическое объединение русских земель находит
параллель в создании других централизованных государств в тот же период? На
сходство ряда институтов удельной Руси и феодального общества на Западе обратил
внимание один из наиболее оригинальных исследователей истории древней Руси —
Н.П. Павлов-Сильванский.
Он полагал, что к XVI в. на Руси, как и на
Западе, на смену «политическому феодализму» пришла сословная, а затем и
абсолютная монархия. Пытался сопоставить процесс образования Московского
государства со складыванием национальных государств на Западе и М.Н.
Покровский, но его попытка объявить русское самодержавие воплощением «торгового
капитализма» явно не подтверждалась фактами. Воззрения М.Н. Покровского были
резко осуждены по повелению Сталина, но объяснение образования Руси, основанное
на аналогиях с западноевропейской историей, сохранилось.
При этом использовался незаконченный набросок статьи
Ф. Энгельса, озаглавленный при издании «О разложении феодализма и возникновении
национальных государств», хотя Ф. Энгельс, объясняя создание
западных государств в XV–XVI вв. укреплением торговых связей между
отдельными землями и союзом королевской власти с городским населением, вовсе не
утверждал, что аналогичные процессы происходили и в России.
С начала 50-х годов, когда А.А. Зимин обратился к этой
теме, традиционные построения стали вызывать все большие сомнения. Найти
признаки складывания единого рынка на Руси в XV в. оказалось тем более
трудным, что сколько-нибудь значительный материал источников (Писцовые книги)
дошел до нас лишь с конца XV в.
Поэтому причину образования единого государства легче
было искать (как это уже делалось прежде) во внешнеполитических факторах
(опасность нападения Золотой Орды и других соседей). Предложенное С.Ф.
Платоновым и популярное в науке объяснение опричнины борьбой Ивана Грозного с
боярами-княжатами оказалось также неубедительным: политика Избранной рады, которой
противопоставлял свою политику Грозный, не отражала стремлений бояр: земли, взятые
Грозным в опричнину, вовсе не были землями княжат.
По обнаружившиеся слабые стороны господствовавшей в
историографии общей концепции истории образования Московского государства и ее
отдельных звеньев не привели к пересмотру этой концепции и новым объяснениям
процессов, происходивших на Руси в XV–XVI вв. «Прогрессивность» самодержавного
государства по-прежнему утверждалась и утверждается не только как историческая
закономерность, но и как некая положительность, абсолютное благо для страны.
|