Коломенский епископ Варлаам не только стал правой рукой
столичного владыки, но и держал в своем подчинении можайскую паству. Пермский
епископ Питирим был особенно воинствующим. Он «огнем и мечом» крестил
«инородцев» Севера, за что и был убит вогулами. Ростовский архиепископ Ефрем
находился всецело под влиянием Москвы.
Власть его распространялась также на белозерские,
ярославские земли и владения Шемяки (в частности, на Устюг и Углич). Суздальский епископ Авраамий долго и усердно старался
доказать свое правоверие, ведь он подписал «антихристову грамоту» — Флорентийскую
унию. Что же говорить о крутицком епископе — пастыре без паствы? Таково было
руководство церквью.
Галицких князей иерархи поддерживали только тогда,
когда в их руках была реальная власть, ведь «всякая власть от Бога». Как только
их положение пошатнулось, иерархи сразу же единодушно выступили против них.
Если не говорить о «перелетах» типа Добрынских, Старкова и им подобных, которых
всегда хватает в стане победителей, Галичу в московском Центре сочувствовали
только торговые люди. Военно-служилая масса была самым решительным и грозным
противником галииких князей.
Итак, люди из прошлого, заглянувшие в будущее, были
раздавлены людьми, жившими в настоящем. Романтиков победили трезвые реалисты. Победа
далеко не всегда бывает за процветающими и богатеющими. В годы Шемякиной смуты
победили несчастные, задавленные нуждой мужики и хищные грабители из Государева
двора. Спаянные единством своекорыстных целей, эти княжата, бояре и дети
боярские мало чем отличались и от своих восточных соседей («скифы… мы, с раскосыми
и жадными очами»), и от воинственных литовцев, поработивших богатые города
Украины и Белоруссии. Словно свора голодных псов с крепкими зубами, они терзали
цветущие земли Руси. Разве что стоны по убитым заглушались скорбными звуками
поминального звона колоколов.
Свои богатства они создавали путем захвата, полона,
продажи своих же соотечественников в холопство на восточных рынках. Их окружала свита, состоявшая из холопов, а трудом их «людей»
возделывались небольшие участки пашни, которые бояре и дети боярские получали
от своих высоких покровителей. Да и сами господа не многим
отличались от своих холопов, когда речь шла о вкусной косточке или куске пирога
с барского стола.
В.И. Бушуев писал, что в первой половине XV в.
суздальско-нижегородские князья, несмотря на плодородие земель своего
княжества, сравнительно мало интересовались земледелием. Главным их занятием,
по его мнению, была работорговля. Из-за нее и велась борьба между суздальскими
Борисовичами, «тянувшими» к Москве, и нижегородскими Дмитриевичами, опиравшимися
на ордынских ханов.
«В работорговле нижегородские князья имели огромное
преимущество перед суздальскими: у них были неограниченные запасы живого товара
в лице многочисленных инородцев… И сбывать этот живой товар восточным купцам
они могли легче и быстрее у себя же в Новгороде». В Суздальском княжестве
«инородцев» не было. Отсюда и происходила непрерывная борьба Дмитриевичей и
Борисовичей за Нижний. Несмотря на несомненные преувеличения,
зерно истины в размышлениях В.И. Бушуева есть.
Только сильная и воинственная власть могла обеспечить
своим служилым людям и землю, необходимую для того, чтобы с нее получать хлеб
насущный, и челядь, которая должна была ее обрабатывать и пополнять кадры
военных и административных слуг, и деньги, которые можно было тратить на
заморские вина и ткани и отечественное вооружение. Но землю надо было захватить
у соседа, деньги отнять у него же, а в холопа в виде благодарности можно было обратить
того же простака.
Н.Е. Носов высказал плодотворную мысль о том, что в конце
XV — первой половине XVI в. в России происходила борьба двух тенденций
развития страны. Стоял вопрос, по какому пути пойдет Русь: по предбуржуазному,
который развивался на Севере с его соледобывающей промышленностью, или по
крепостническому? Север противостоял Центру и был в конечном счете им подмят
под себя. Предвестником этого противостояния и была борьба Москвы с Галичем,
Вяткой и Устюгом в годы смуты. Крепостнической, крестьянской и монашествующей
Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников,
рыболовов) и свободных крестьян. Гибель свободы Галича повлекла за собой
падение Твери и Новгорода, а затем и кровавое зарево опричнины.
|