1 января владыка, посадники и житьй, «пришел к
великому князю, явили ему волости»: Луки Великие и Ржеву Пустую. Элю было
похоже на издевательство: обе эти волости Давно уже управлялись московскими
наместниками. Великий князь «не взятого».
.Через три дня новгородцы «явллй» уже десять волостей
— четыре владычные, шесть монастырских, и что «тянет к Торжку». Впервые встал
вопрос о владычных и монастырских землях —за их счет боярство думало выйти из положения.
Но великий князь не согласился и на это, тем более что Торжок давно уже
фактически принадлежал к московским землям. Отвергнув новгородский дар, он
категорически потребовал «половину всех волостей владычных, да и
монастырских...».
Этот день, 4 января 1478 года,—
важная дата не только в истории уходящей в небытие феодальной республики.
Впервые за пять веков глава Русского государства посягнул на церковные земли.
До сих пор князья только давали земли в церковь. Давали земли пустые и
населенные, жаловали монастыри угодьями, податями, повинностями. На Руси, как и
повсюду в средневековой Европе, из поколения в поколение росли владения монастырей
и епископий. Огражденные нравственным авторитетом, стеной
феодальных привилегий, незыблемыми церковными традициями, они накапливали
богатство и власть. Требование Ивана Васильевича предоставить ему половину,
новгородских церковных
земель было неслыханным нарушением всех старых, сложившихся
представлений о полной неприкосновенности церковных
имуществ. Глубокие, далеко идущие последствия влекло за собой
это требование. Усиление власти феодального государства над
феодальной церковью, рост экономической мощи великокняжеского
правительства, начало нового этапа в развитии феодального землевладения на
Руси. В создании сильного, крепкого, дееспособного централизованного
государства был сделан важный шаг. Но это все станет ясным позднее, через
одно-два десятилетия. А сейчас новгородские делегаты почтительно отвечают московским: «Скажем то,
господине, Новугороду».
Еще теплится жизнь на вече, еще формально обсуждается
ответ великому князю. Но уже только формально—фактически все решено. 6 января
все требования великого князя были приняты. Просили только не отбирать земли у
«убогих», маловотчинных монастырей. Составляется список всех земель, подлежащих
конфискации. И снова «милость», великого князя —у владыки он отбирает не
половину вотчин, а «только» десять волостей —
всего-навсего около трехсот новгородских «сох», около тысячи
крестьянских хозяйств
У шести крупнейших монастырей —
Юрьева, Аркажа, Благовещенского, Никольского Неревского, Онтонова
и-Михайловского на Сковородке — отбирается половина земель — в общей сложности
около тысячи -восьмисот крестьянских хозяйств. Отбираются и шесть сел, что были
за князем Василием Гребенкой — около двухсот пятидесяти крестьянских хозяйств.
Всего не менее трех тысяч обеж перешло в руки великого князя, в руки
государственной власти объединенной Руси. В недалеком будущем эти обжи вместе с
многими тысячами других поступят в распоряжение новых владельцев. Из Москвы
приедут помещики —служилые люди великого князя. Они будут получать доходы с
крестьян своего поместья без права распоряжаться землями, без права увеличивать
повинности. А половина земель перейдет в руки оброчных крестьян — они будут
платить подати непосредственно в государственную казну, не зная над собой
власти ни феодала, ни его приказчика. В жизни новгородских смердов откроется
новая страница.
8 января были решены последние спорные вопросы.
Великий князь узнал, что такое новгородская «соха»: «три обжи соха, а обжа —
один человек на одной лошади ореть (пашет.— Ю. А.), а хто на трех лошадех и сам
третей ореть, ино то соха». И вот на все «сохи Новгородской земли, во всех
волостях, и на Двине, и на Заволочье, «на всяком, хто ни паши землю», была
наложена одинаковая ежегодная дань —прямые денежные платежи в государственную
казну: по полугривне (семь новгородских денег) на год. Тяжела ли была эта дань?
На обжу высевалось три-четыре коробьи ржи и соответствующее количество овса, в
среднеурожайный год она приносила валовой доход примерно в десять новгородских
гривен. На соху приходилось тридцать гривен, из которых дань составляла одну
шестидесятую часть. Если считать, что за вычетом расходов на потребление и
семян для посева в распоряжении крестьянского хозяйства оставалось не более
трети валового дохода, то и тогда размер дани не покажется слишком
обременительным. Неудивительно, что смерды Новгородской земли отнюдь не
выступали против новой власти, против подчинения единому Русскому государству.
Но платить должны были все, в том числе и те, кто раньше был освобожден от
повинностей, — и боярские ключники, и сельские старосты, и одерноватые (полные)
холопы, посаженные на землю. В новом государстве стиралась разница между
разрядами сельского населения. Феодальное развитие переходило на новый этап. И
опять великий князь «пожаловал» отчину свою — согласился не посылать своих
писцов и данщиков, а доверить сбор дани самим новгородцам, «а хто утаит хотя
одну обжу... и великие князи того казнят». Последний вопрос — о Ярославовом
дворе. 12 января был решен и он, разумеется так, как хотел великий князь. И
список целовальный «на чем... крест целовати всему Великому Новугороду» был
послан в город с дьяком Андреем Одинцом. «И отчина их тот список слышали...»
Андрей Одинец должен был предъявить список во владычной палате. Затем его
зачитали на вече. По-видимому, именно в этот день, 11 января 1478 года, вече
собиралось в последний раз.
Запись целовальную привезли обратно на «Паозерье».
Новгородский дьяк списал ее «слово в слово» — ее должен был теперь
подписать владыка «своею рукою», да и «печать свою приложити». И посадники от
каждого из пяти концов тоже должны были приложить свои печати.
Через день, 13 января, владыка и бояре, житьи и купцы
явились снова на «Паозерье». Целовальная грамота была уже оформлена, подписана
и запечатана всеми печатями. Начался обряд крестоцелования. «Лучшие люди»
принимали присягу здесь же, перед боярами великого князя.
А все Ардове новгородцы целовали крест в четверг, 15
января.
|