Ни «богомолец», ни посадники на этот вопрос ответить
не смогли. Осужденные бояре в тот же день были в оковах отправлены в Москву.
Смертельно раненная, боярская республика билась в
тяжелых конвульсиях. Приехавшие в. Новгород в эти же дни псковские послы
(Господин Псков послал их к великому князю «бити челом о том, чтобы... держал
Псков, свою вотчину, в старине») свидетельствуют: з четверг, 30 ноября, с наступлением
ночи «бысть чюдо дивно и страха- исполнено». «Стряхнувшеся Великан Новгород
против князя великого». Всю ночь была тревога («пополох») «по всему Новуграду».
А «мнози вер-нии», наделенные достаточно сильным воображением, видели даже,
«как столп огнян стоящь над Городищем ' от небеси до земли, тако же и гром
небеси».
Опять, как в 1460 году, бурлил старый вечевой город.
Опять Городище стало объектом пристального, недоброго внимания врагов Москвы.
Но ночь кончилась, и с ней кончился «пополох» — и «по сих ко свету не бысть
ничто же». Ярость бояр и их сторонников оказалась бессильной. Она не привела к
восстанию новгородцев. Далеко не все горожане сочувствовали боярам, «пойманным»
за наезд и разбой на улицах города. Слишком глубоко зашли противоречия между
боярскими кланами и массой рядовых членов городской общины. Противники великого
князя оказались в меньшинстве. Поднятая ими волна гнева, возмущения и страстей
не выплеснулась за пределы словесных угроз и тревожной агитации. Возбужденное
народное море, успокаиваясь, возвращалось в свои берега.
На следующий день, в пятницу, 1 декабря, на Городище
прибыла еше одна депутация. Это было, вероятно, результатом событий предыдущей
ночи. Вместе с архиепископом приехали посадники во главе с Василием Казимиром,
и тысяцкие, и бояре, и житьи. От имени всего Великого Новгорода они били челом
о Григории Тучине и других, взятых на поруки владыкой: чтобы великий князь «тем
винным людям казни отдал», взыскав с них убытки и оштрафовав. И Иван
Васильевич, мастер практической психологии и политического такта, «богомольца
для своего, владыки, и отчины своей ради, Великого Новгорода» пошел на этот раз
навстречу челобитчикам. Уплатив огромные убытки обиженным и еще штраф великому
князю, Григорий Тучин и его «товарищи» были отпущены на свободу. Господа смогла
перевести дух.
Сообщение московского летописца о дальнейших событиях
— это перечень пиров, даваемых в честь великого князя, и подарков, ему
подносимых. 6 декабря он «ел и пил» у князя Василия Шуйского. 14-го — пировал у
владыки. На следующий день — «пир у Казимера». 17-го — у Захарья Григорьевича
Овина, посадника Плотницкого конца. 19-го —у степенного тысяцкого, Василия
Есипова (летописец по ошибке назвал его посадником). 21-го —у Якова Короба,
посадника Неревского конца, брата Василия Казимира. 23-го — у Луки Федорова, на
Прусской улице. Рождество, 25 декабря, ознаменовалось пиром у самого великого
князя на Городище. Впервые за месяц принимал он своих новгородских подданных.
Были и архиепископ, и князь Василий Гребенка Шуйский, и посадники, и тысяцкие
все, и житьи люди, и купцы «многие». «И пил с ними долго до вечера». 28 декабря
дала пир Настасья, вдова посадника Ивана Григорьевича с Прусской улицы, а 30-го
— посадник Фефилат Захарьинич, с той же улицы. 1 января — пир у Якова Федорова,
в Плотницком конце. Через два дня — в Словенском конце, у Луки и Василия
Поли-нарьиных. На следующий день — пир на Прусской улице, у Александра Самсонова,
6-го — у нового степенного посадника Фомы Андреевича Курятника, в Словенском
конце. 14-го — в Плотницком конце, у Кузьмы Григорьева, брата Захария Овина,
19-го владыка в третий раз давал пир в честь великого князя. Шесть недель
непрерывного, казалось бы, праздника на этом закончились. Государь всея Руси
готовился отбыть в свою столицу.
Каких только подарков не получил он в «своей отчине»
Новгороде. «Поставы» ипрского (фландрского) сукна, восточная камка, кречеты,
соколы, породистые кони, «рыбьи зубы», золотые ковши, серебряные блюда и рога,
окованные серебром, «сорока» соболей, бочки вина, золотые корабленики... Одних
кораблеников было около тысячи двухсот. А еще в кратком перерыве между пирами
степенный посадник Фома Андреевич и степенный тысяцкий Василий Есифович
«ударили челом»: от «всего Великого Новагорода явили тысячу рублев».
Щедрость гостеприимных хозяев — не их личная
добродетель. Пиры у посадников носили прежде всего политический характер. Не от
своего имени — от имени своих кончанских общин принимали и одаривали они
великого князя. Боярство Великого Новгорода демонстрировало свою политическую
мощь, прочность своих связей с городской общиной. Целью этой демонстрации было,
без сомнения, соглашение с великим князем на началах приемлемого для боярства
компромисса. Еще в Коростыни, согласившись признать великого князя «господином»
и передать ему все внешнеполитические функции республики, господа сохранила в
своих руках внутреннее управление Новгородской землей, свое положение в городе
и пятинах. Суд и управа на Городище з тот страшный для новгородской «старины и
пошлины» день 26 ноября были сильным ударом по надеждам боярства. Почва под его
ногами начала явственно колебаться. В этих условиях наиболее желательным для
господы было бы примирение с великим князем, подчинение ему в расчете на его
милость: на то, что он согласится сохранить статус-кво в административном
управлении Новгородом, не будет вмешиваться в поземельные дела, ограничится
наказанием наиболее одиозных, наиболее скомпрометировавших себя фигур.
Необходимо было заручиться доброжелательством великого князя, расположить его к
себе, выставить себя перед ним з наиболее выгодном свете. Посадники, главы
кончанских общин, бояре, житьи, купцы, все «лучшие люди» Новгорода наперебой
рвались на Городище продемонстрировать свою лояльность, заслужить благорасположение.
Но не только новгородская элита, хозяева города — «и молодые люди с поминки
многые у него с челобитьем были». За долгие недели Городищенского стояния перед
главой Русского государства прошли со своими дарами и челобитьями представители
всех слоев новгородского общества. Из этого нельзя было не извлечь многих
ценных наблюдений и выводов о социальной структуре, о внутренних противоречиях,
о расстановке политических и общественных сил в великом старом городе.
|