В мусульманских источниках (арабских, персидских,
тюркских) имеются три термина — "Улус Джучи", "Кок-Орда" и
"Ак-Орда", — каждый из которых или совпадает с Золотой Ордой,
или является ее частью, или перекрывает ее. Трудно установить точные границы
Улуса Джучи, особенно по линии обширных степей, составлявших основную часть
джучиева юрта. На северо-востоке в состав Золотой Орды входил Бултар с его
областью, на севере граница проходила по русским княжествам, на юге Золотая
Орда владела с одной стороны Крымом с его приморскими городами, с другой —
Кавказом до Дербенда, а иногда и до Баку, также северным Хорезмом с городом
Ургенчем, на западе — степями от Днестра и дальше, а на востоке — до Западной
Сибири и до низовьев Сыр-дарьи. Вот как определяет эту границу арабский историк
ал-Омари, живший в первой половине XIV в. и писавший в данном случае со
слов бывшего здесь купца Бедр-ад-дина Хасана ар-Руми: "… границы этого
государства со стороны Джейхуна — Хорезм, Саганак,
Сайрам, Яркенд, Дженд, Сарай, город
Маджар, Азак, Акча-кермен, Кафа, Судак, Саксин,
Укек, Булгар, область Сибирь, Ибирь, Башкырд и Чулыман… Город
Баку," — говорил он, — "один из городов Ширваыского края и
близ него. Железные ворота, которые тюрки называют Димиркапу". Даже восточные источники (арабские и персидские) не относили
русских земель к владениям Улуса Джучи. Русские княжества рассматривались как
государства, хотя и зависимые и платящие дань, но имеющие своих князей,
т. е. свою власть.
Однако золотоордынские ханы, начиная с Бату,
фактического основателя нового монгольского государства, прекрасно сознавали,
что представляет собой в экономическом отношении тот юго-восток Европы, куда
они пришли в качестве завоевателей и организаторов нового государства. К
монголам, захватившим Дешт-и-Кыпчак и прилегающие культурные земледельческие
области (Крым, Северный Кавказ, северный Хорезм, Булгар), вполне применимы
слова Ф. Энгельса в "Анти-Дюринге": "Само собой разумеется, что
при каждом завоевании более варварским народом ход экономического развития
нарушается и уничтожается целая масса производительных сил. Но в огромном
большинстве случаев при прочных завоеваниях дикий победитель принужден приноравливаться
к тому высшему "экономическому положению", какое он находит в
завоеванной стране; покоренный им народ ассимилирует его себе и часто заставляет
даже принять свой язык". Эти слова целиком применимы и к
завоеванию татарами юго-восточной Европы. Будучи кочевниками, стоя на более низком
уровне культурного развития, чем жители городов Хорезма, Крыма и др., татары в
лице своей правящей феодальной верхушки прекрасно понимали значимость всех этих
мест для мировой торговли того времени, а вместе с тем и свои выгоды как
правителей. Тем не менее, даже эти места не избежали тяжелых бедствий
татарского нашествия. Вот что пишет о Поволжье ал-Омари: "Эта страна
[одна] из самых больших земель, [обилующая] водой и пастбищами, дающая богатый
урожай, когда сеется в ней [хлеб], но они [т. е. жители ее] народ бродящий
и кочующий, обладающий скотом; у них нет [никакой] заботы о посевах и посадках.
До покорения ее [этой страны] татарами, она была повсюду возделана, теперь же в
ней [только] остатки этой возделанности". Сделав Поволжье
центром улуса Джучи, Бату и его преемники потратили много усилий, чтобы поднять
экономическую жизнь правого и левого побережья Волги. Однако особенное внимание
Бату обратил на возрождение городской жизни и связанной с ней торговли, от
которой видел для своей казны большие доходы.
Пожалуй, нигде в монгольской империи мусульманские
купцы не получили такого признания и таких выгод, как в Золотой Орде при Бату и
его преемнике Берке-хане. Позволю себе привести два чрезвычайно интересных в
этом отношении мнения. С одной стороны — это ал-Джузджани, живший и
XIII в. и написавший сочинение на персидском языке под названием
"Табакат-и-Насири", т. е. "Насировы таблицы". Автора
можно считать современником монгольского нашествия на юго-восток Европы, ибо
умер ал-Джузджани в 60-х годах XIII в. Вот его слова: "Он [Бату] был
человек весьма справедливый и друг мусульман; под
покровительством его мусульмане проводили жизнь привольно. В лагере и у племени
его были устроены мечети с общиной молящихся, имамом и муэдзином. В продолжение
его царствования и в течение его жизни странам ислама не приключалось ни одной
беды ни по его [собственной] воле, ни от подчиненных его, ни от войска его.
Мусульмане туркестанские под сенью защиты его пользовались
большим спокойствием и чрезвычайной безопасностью. В каждой области иранской,
подпавшей власти монголов, ему [Бату] принадлежала определенная часть ее, и над
тем округом, который составлял удел его, были поставлены управители его".
Не надо забывать, что ал-Джузджани принадлежал к числу
тех восточных авторов, которые писали вне зависимости от монгольской власти и
скорее враждебно, чем дружественно ныли настроены к завоевателям.
Другой персидский историк, Джувейни (умер в 1283 г.),
сочинение которого "История завоевателя мира" было проникнуто явными
симпатиями, а иногда и просто хвалой монгольской власти, высказывает о Бату и
его политике мысли, к которым нельзя не прислушаться. Не надо забывать, что
большую часть своей жизни он провел при дворах монгольских государей, причем
побывал почти во всех монгольских государствах, начиная от собственно Монголии
и до Багдада, являвшегося тогда самым крайним западным городом персид-ского
государства Хулагу. По его словам, "Бату в ставке своей, которую он имел в
пределах Итиля, наметил место и построил город и назвал его Сараем. Власть его
была распространена на все [те] царства. Он не придерживался ни одной из
религий и сект, равным образом не питал склонности к познанию бога. Купцы со
всех сторон привозили ему [Бату] товары; все, что бы ни было, он брал и за
каждую вещь давал цену, в несколько раз большую того, что она стоила. Султанам
Рума, Сирии и других стран он давал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто
приходил к нему на службу, без пользы по возвращался".
Историк, читая эти строки, даже учитывая пристрастие Джувейни к монголам, не
может не признать значительной доли истины в его словах, ибо вся дальнейшая
политика золотоордынских ханов от Бату, Берке и по крайней мере до Узбек-хана
была направлена на то, чтобы максимально поднять городскую жизнь, ее ремесла и
торговлю, что мной и будет показано ниже.
Характерно, что эту же черту — поощрение торговли и
ряд привилегий купцам — отмечает и известный армянский историк XIII в.,
современник монгольского завоевания Киракос Гандзакский. Говоря о некоем Рабане
Ата, он подчеркивает, что последний имел от монгольского хана грамоту, дававшую
ему особые привилегии. А "люди его, купцы, снабженные тамгой, т. е.
знаком и письмом, свободно странствовали повсюду, и никто не дерзал трогать их,
когда они объявляли себя людьми Рабана. Даже татарские воеводы подносили ему
подарки из награбленной добычи". Описанные факты
относятся к Армении 40-х годов XIII в., т. е. как раз к тем же годам,
о. которых была речь у Джузджани и Джувейни.
|