18 февраля 1405 г., в холодную зимнюю ночь, Тимур
скончался в упомянутом выше Отраре, во время своего незавершенного похода на
Китай. Смерть грозного среднеазиатского эмира имела в истории Передней Азии
огромное значение. В государстве Тимура настали смуты, началась феодальная
борьба за "тимуровское наследство", приведшая к тому, что в Средней
Азии никто больше не вмешивался в дела Восточной Европы. После смерти Тимура в
Мавераннахре не нашлось никого, кто мог бы нанести новый удар Золотой Орде.
Более того, наступившие смуты в Мавераннахре, связанные с борьбой за
"тимурово наследство", привели к тому, что Едигею на несколько лет
удалось захватить Хорезм, что, согласно Абд-ар-Реззаку Самарканду, произошло в
1406 году.
Один из преемников Тимура — Улугбек (1409 — 1449),
крупный ученый на троне, — как известно, не смог справиться даже с Белой
Ордой и ее притязаниями. Задача ликвидации Золотоордынского государства легла
теперь целиком на плечи одной Московской Руси. В XV в. это важное дело
было выполнено Москвой, однако на пути полного освобождения от татар лежали еще
значительные препятствия, и одно из них последняя по времени попытка возродить
Золотую Орду для новых грабительских походов на Русь, которую осуществил ямир
Едигей. В 1400 г.,
по словам летописи, "умре во Орде царь Темирь Кутлуй и по нем сяде Шадибек
на царствии Болыша Орды Воложскт".
Нумизматические данные подтверждают сведения
письменных источников (восточных и русских) о годах царствования Тимур-Кутлуга.
Он чеканил монеты в Орду ал-Джедид, Сарае, Беладе Крым, Сарае ал-Джадид, Хаджи
Тархане, т. е. на всей территории Золотой Орды, в 800 — 802 гг. х. (=
1397–1400).
Упомянутый выше "Аноним Искендера"
(Муин-ад-дин На-танзи) приводит некоторые небезинтересные подробности смерти Тимур-Кутлуга:
"Тимур-Кутлуг так много пил, что однажды он заснул после длительного
пьянства".
В Улусе Джучи наступили беспорядки, и Едигей стал
искать нового Чингисида. Такового он и нашел в лице Шади-бека, сына Кутлуг-бека. Шадибек еще в меньшей мере был самостоятельным государем, чем
его предшественник Тимур-Кутлуг. По словам "Анонима Искандера",
Шадибек всю свою жизнь проводил в удовольствиях и наслаждениях.
Полным хозяином в Золотой Орде стал эмир Едигей. Он вмешивался во все дела, сам
устанавливал порядки, и "люди из приволь-ности попали в стеснение". Шадибеку положение это не нравилось, и он захотел освободиться
от деспотического временщика. Однако Едигей проведал об этом и готовил
контрмеры. В самый разгар "замятии" в "Золотой Орде", в 1407 г., прибыл на
судах по Волге из Твери великий князь тверской. В
развернувшейся борьбе победил Едигей.
Что же касается неудачливого хана Шадибека, то он
бежал в Дербенд, где и нашел убежище у дербендского эмира Шейха Ибрахима.
Здесь, в изгнании, он и умер. Едигей добивался через своих
послов у Шейха Ибрахима выдачи беглеца, однако дербендский эмир в этом ему
отказал.
По нумизматическим данным, Шадибек царствовал с 1400
по 1408 г.,
что совпадает с известиями письменных источников, в том числе и русской летописи.
Чеканка монеты в Хорезме в 807, 809 и 810 гг. х. указывает на зависимость
Хорезма в это время от Золотой Орды. И действительно, Абд-ар-Реззак Са-марканди
сообщает, что Едигей захватил Хорезм в Реджебе 808 г. х. (=
23.XII.1405 — 21.I.1406).
Большой интерес представляют монеты, чеканенные
Шади-беком на Кавказе. Он чеканил их в Дербенде и Баку. Дербендские монеты
дошли до нас от 811, 813 и 815 гг. х. Самый факт этой чеканки говорит о
том, что он продолжал считать себя законным государем Золотой Орды и в то
время, когда там был другом хан.
Место Шадибека в Золотой Орде, по словам Никоновской
летописи, занял Булат-Салтан. Летопись ничего не говорит о его
происхождении. По словам Шереф-ад-дина Али Иезди, Булат, точнее Пулад, был
сыном Шадибека. В восточных источниках он известен под именем
Пулад-хана. Едигей всячески старался поднять могущество и престиж Золотой Орды,
прибегая для этого ко всем испытанным татарами средствам. Булат-Салтан
(Пулад-хан) требовал, чтобы русские князья, как и прежде, ездили в Орду,
получали из рук ханов ярлыки на княжение, привозили бы подарки, разрешали бы у
золотоордынского престола споры друг с другом, как у верховного судии, и
т. д.
Так, в первый год правления Булат-Салтана
(Пулад-хана), т. е. в 1407 г.,
состоялась тяжба по вопросу о великом княжении тверском у Ивана Михайловича
Тверского с Юрием Всеволодовичем Тверским, разрешенная ханом в пользу первого.
В 1408 г.
Булат-Салтан ходил войной на Литву. Вскоре до Руси стали доходить слухи, что в
Орде готовят поход на Москву. В ноябре 1409 г. "прииде Татарин из Орды на
Москву, поведа великому князю Васшпю Дмитре-евичу яко, князь велики Ординьский
Едигей хощет воевати землю твою"". И действительно,
через месяц, в декабре 1409 г.,
на русскую землю напало большое татарское войско во главе с Едигеем. Вместе с
Едигеем пришли в качестве военачальников четыре царевича и наиболее видные
эмиры Орды. Страницы Никоновской летописи, посвященные этому походу, весьма
интересны и ценны. Рассказ представляет собой продукт большой литературной
обработки и пропитан насквозь глубокой патриотической идеологией. Однако
литературная обработка не снижает его значения как достоверного источника. В
основе рассказа о событиях 1409 г.
Никоновской летописи, составленной около 1556 г., лежит Рогожская летопись, близкая
по времени изучаемой эпохе. Если мы предпочитаем цитировать Никоновскую
летопись, то только в силу того, что в ней события изложены более ярким языком,
причем, кроме фактов, рассказанных у Рогожского летописца, она приводит столь
же достоверные дополнительные сведения.
Рассказ обнаруживает, что летописец прекрасно
ориентировался не только в собственно русских делах, но и в основах
золотоордынской политики. Он хорошо знаком с рядом деталей татарской жизни, а
данная в летописи близкая к произношению транскрипция тюркских имен в перечне
татарских царевичей и эмиров, участвовавших в походе Едигея 1409 г. —
лучший этому показатель. Приведем несколько примеров этой транскрипции: князь
Обрягим Тимирязев сын, князь Ериклибердей, Булад церевич и т. д.
Поход Едигея на Русь был тяжелым для нее испытанием.
Татары жгли, грабили и убивали с особой жестокостью. Вместе с тем становилось
ясным, что успехи татар обусловлены не военной слабостью Руси, а отсутствием
единой организационной воли, наличием феодальных распрей между князьями и исключительной
доверчивостью русских к словам и обещаниям коварного татарского князя Едигея.
Летопись подробно останавливается на этой стороне трагических событий и
поднимается в этом отношении до больших высот государственной мысли.
Татар летопись изображает хитрыми и коварными
политиками. Так как в описываемое время, т. е. в начале XV в., татары
в лице господствующего класса были уже мусульманами, то летописец именует их
измаилтянами.
Вот как он характеризует их дипломатические приемы и
обычаи: "Аще убо когда немнози обрящутся Измаилтяне, тогда лестно и
злоковарно и мир и любовь сотворяют, и дары и честь дают, и тем злохитроство
свое крыют и яд свой тайно имеют, и мир глубок обещевают, и таковым
пронырьством Русских князей друг в другом враждуют и от любви их отлучают, и
особную рать межи их составляют и в той разности сами в тайне подкрадают их
злии волцы хрисианом обретаются научением отца их сатаны".
Согласно летописи, вышеуказанные черты татарской
внешней политики нашли свое наиболее яркое выражение в политике Едигея.
Прекрасно ориентируясь в междукняжеских отношениях на Руси, желая во что бы то
ни стало ослабить ее, Едигей поставил себе первой задачей столкнуть московского
великого князя Василия Димитриевича с Витовтом, великим князем литовским, владевшим
тогда Киевом: "Многу же любовь, лукавную имяше и к великому князю Васшпю
Димитриевичу и честiю высокою обложи его и дары многими почитайте".
|